Читать книгу "Крысоловка - Ингер Фриманссон"

Роза пожала плечами.

– Как он?

– Мы сегодня еще не заходили. Ждали тебя.

– Вот как…

– Ты в порядке?

– Да. Определенно в порядке.

– Тогда пойдем. Наверняка отец заждался.

В вестибюле догадалась спросить об Ингрид:

– Надеюсь, сейчас она не у него?

– Вряд ли, – ответила Йеннифер. – Никто о ней так и не слышал ничего. Выходит, ты была права, смылась куда-то.

– Могла бы и предупредить! – Юлия вытерла глаза. Ненакрашенные, что случалось редко.

– Точно, – поддержала Йеннифер. – Ну какая эгоистка, взяла и свалила.

– Если только она действительно свалила…

– Свалила, конечно! Вполне в ее духе. Что с ней еще могло статься?

Они шли по длинному коридору. Шорох одежды. Все двери приоткрыты. Когда проходили мимо поста медсестер, их окликнули. Девушки остановились. Молоденькая хрупкая медсестра спешила к ним по сияющему чистотой полу. Ноги в пластиковых шлепанцах, неудобные, наверное.

– Привет, мы перевели вашего отца, – сообщила она. – Теперь он в одиннадцатой палате.

– Но почему? – удивилась Йеннифер.

– Ему теперь нужна отдельная палата. Так удобней.

– Как его состояние? – раздался приглушенный голос Юлии.

Медсестра приобняла ее. Выглядело это странно. Медсестра была на голову ниже Юлии.

– Он очень беспокоится. Вам так и не удалось связаться с Ингрид?

– Мы считаем, что она уехала, – ответила Юлия.

– Уехала?

Юлия пожала плечами:

– Да. Но зато здесь Роза, его бывшая жена. Папа говорил, что хочет с ней повидаться. Очень хочет.

Медсестра смерила Розу взглядом. Беспокойным взглядом. Протянула руку:

– Меня зовут Линда.

– Роза Брун.

– Доктор Стенстрём считает, что Титуса нужно выписать. Так принято. Когда уже не… Но в хосписе сейчас нет мест. А домашний уход… Мы так и не смогли согласовать все с Ингрид. Зато сейчас он в отдельной палате. Дальше по коридору.

Прежде всего она ощутила запах. Густой, будто от гниющих яблок, смешанный с запахом ацетона. Титус лежал лицом к двери. Рядом стойка с капельницей. Роза с трудом узнала его.

Дочери уже суетились.

– Папа, это мы, как ты себя чувствуешь?

Он не смотрел на них. Только на нее. Глаза совсем запали, провалились. Лицо скукоженное, как и сам. Кожа туго обтягивает скулы.

Юлия обернулась к ней – Смотри, папа, мы привели Розу. Ты ведь так хотел повидать ее.

В груди у больного заклокотала мокрота.

– Роза… спасибо… что пришла…

Шагнула к кровати. Кто-то пододвинул стул. Опустилась. Его рука, худая, старая, потянулась к ее ладони. Пальцы горячие, у него явный жар.

– Да, пришла, – ответила она.

По телу его прокатилась судорога.

– Так рад тебе!

Ее раздражал спертый воздух. Старалась дышать ртом. Слегка стиснула его пальцы. Все молчали. Девочки стояли, отвернувшись к окну. Плечи вздрагивали.

Она перевела взгляд на капельницу.

– Как твои дела?

Качнул головой, поморгал.

– Болею вот.

– Да…

– Конец пути. – Он попытался улыбнуться.

– Не надо так говорить.

Нахмурился.

– Не лги! Я знаю. Это конец. Моего пути конец.

Юлия обернулась. По щекам бежали слезы.

– Нет! Не конец, а перекресток! Я знаю! Я чувствую это! – Юлия стукнула кулачком в грудь.

– Девочка моя…

Девушка смяла бумажный платок, мокрый насквозь, отвернулась. Сестра обняла ее. Принялась утешать.

– Роза… – прошептал Титус.

Она рассматривала трубку от капельницы. На тумбочке стоял грязный стакан с отваром шиповника, бумажные тарелки, две цветные пластиковые чашки для лекарств. Рядом его часы. С которыми он никогда не расставался. Носил на правой руке, а она его вечно дразнила из-за этого.

– Роза… – вновь прошептал он, – я только хотел… увидеть тебя…

– Я здесь.

– Услышать…

– Ты успокойся, все хорошо.

Она не знала, что сказать. Вспомнилась фраза из американских фильмов: it’s okay, honey, it’s okay[23].

Почему в шведском нет столь универсальных фраз? Столь обтекаемых?

Свел брови – поредевшие, выцветшие.

– Услышать…

– Что услышать?

– Что не держишь на меня зла.

– Я не держу зла. Что было, то было. Все прошло. И забыто.

Лицо его обмякло. Он закрыл глаза. Она видела, как под тонкой кожей век двигаются глазные яблоки. Девушки развернулись. Стояли в обнимку, смотрели на них, лица мокрые от слез.

Казалось, Титус заснул. Но вдруг открыл глаза. Скрюченные пальцы потянулись к ней.

– А Томас? Твой сын…

– Да-да, Томас, – оживилась она. – Он в Таиланде. Живет в маленькой деревушке со странным названием, я его вечно забываю. Получила вчера от него открытку.

– Вот черт! – вскрикнула Юлия. – У тебя же был день рождения! У тебя и у Томаса. Черт, а мы забыли… Черт, черт, черт! Но все равно поздравляю!

Роза отмахнулась:

– Оставь. Мы давно уже не празднуем дни рождения.

Она-то всегда помнила о днях рождения девушек, отправляла им небольшие подарки. Даже после того, как расстались.

Юлия дернула сестру:

– Боже, какие мы! У них же день рождения в один день, у Розы и у Томаса. А мы забыли! Боже, как стыдно!

– Да хватит вам, – дружелюбно сказала Роза. – У вас сейчас полно забот, не до банальностей.

Перевела взгляд на Титуса. Губы у него потрескавшиеся. Он скривил рот, пытаясь что-то произнести.

Поняв, что Роза не слышит, потянул ее к себе. Прошептал:

– Ингрид…

Роза вырвалась.

– Ингрид!

– О чем ты? При чем тут Ингрид?

– Ингрид… исчезла…

– Девочки что-то говорили. Исчезла?

– Я попросил ее… съездить к тебе… Отправил… а теперь…

– Все верно. Действительно заезжала ко мне. В понедельник.

– Да, в понедельник. А какой сейчас день?