Читать книгу "Звездный билет - Василий Аксенов"

Втроем мы поднимаемся в гору. Идем мимо склада. Видно, какГалка катит по проходу огромную бочку. Джульетта! Звезда экрана! Допрыгалась.

***

– Будь мужчиной, – говорит мне Алька.

А кто же я еще? Я не сказал ей ни одного слова. И не скажу.Приду я к ней, как же! Пусть ждет. Вечером я пойду гулять с Ульви.

– Тебе сколько лет? – спрашиваю я.

– Девятнадцать.

– А мне скоро будет восемнадцать. Давай поженимся?

– Что ты говоришь? – восклицает эта славнаядевушка Ульви.

Отличная будет у меня жена. Колхоз нам построит дом. Накупимразных вещиц. Будем прекрасно жить, если, конечно, она не начнет вдруг мечтатьо театре или еще о чем-нибудь таком.

– Согласна? – спрашиваю я ее.

Ульви поворачивает ко мне свое круглое лицо.

– Эта девушка… Галя Бодрова… ты ее знаешь?

– Нет.

– Ты с ней говорил.

– Я не говорил. Она меня о чем-то спрашивала. Как, мол,тут у вас? А я с ней не говорил.

– А она потом плакала.

– Ну и на здоровье.

– Она все время спрашивала о тебе.

– Значит, я неотразим.

– Она тебя знает.

– Мало ли кто меня знает.

***

Алик опять начал читать стихи, читает каждый вечер вслух. Наэтот раз зря. Юрка все лезет ко мне с кроссвордами.

– Животное из пяти букв на «п». Ну-ка, Димка, проявиэрудицию.

– Попов.

Юрка хохочет, как будто я сказал что-то ужасно остроумное.

***

Пинг-понг – прекрасная игра для неврастеников. Каждыйвечер в коридоре мы играем в пинг-понг. Я научился крутить. Бью и справа ислева. Скоро буду непобедим. Неотразим и непобедим.

***

Официантка роза спрашивает:

– Что с вами, Дима?

Все плывет у меня в глазах: темные окна с мещанскимишторками, морские картинки на стене, буфет и красные лица вокруг, колышетсяофициантка Роза.

– Вам сколько лет, Роза?

– Двадцать шесть.

– А мне скоро двадцать. Давайте поженимся?

– Хорошо-хорошо. Идите домой.

***

Голые сучья в лесу штрихуют небо. Это как рисуноксумасшедшего.

Абстрактная живопись. Поймет все тот, кто откажетсяпонимать. Я отказываюсь что-нибудь понимать, но я не понимаю.

***

Каждый вечер вижу ее. Она смотрит на меня из дверей склада.Иногда сталкиваемся в столовой. Однажды ночью я увидел, как она прошла поопушке леса. Однажды в клубе были танцы. Я знал, что она там будет. Заглянул вокно. Она сидела у стены, сложив руки на коленях. Смирная девочка. Она была всинем платье. Подошел какой-то бравый парнишка, взял ее за плечо. Она покачалаголовой, потом вырвалась от него и убежала. Я бросился в кусты.

Скорей бы снова уйти в экспедицию.

***

Работаю как бешеный. На сейнере у меня все блестит. Малоработы для меня на сейнере. Хоть бы случился какой-нибудь приличный штормик,что ли!

***

Килька больше не снится. Снится девочка в синем платье.Печальная золотистая голова. Милая, я тебя люблю. Несмотря ни не что. Большевсего боюсь высказаться во сне. Как бы не услышали ребята.

***

Снова возле клуба. Я вижу, как идет Галя. Она в дешевомпрорезиненном пальто. Ей, наверное, холодно, но телогрейку по вечерам она ненадевает. Из клуба выходят Алик и Юрка. Галя взбегает на крыльцо и сталкиваетсяс ними.

– Мальчики!

– Девочки! – орет Юрка, как солдафон.

– О мисс, – юродствует Алька, – вы у наспроездом в Голливуд? Они проходят вперед.

– Мальчики, – тихо с крыльца говорит Галя.

– Девочки, – передразнивает Алька.

– Были когда-то девочками, – басит Юрка.

Мерзавцы, что вы с ней поговорить не можете по-человечески?!Вам-то что она сделала? Солидарность проявляют, черти бородатые!

***

Ульви подзывает меня:

– Дима, возьми, – и протягивает записку. Галкасмотрит на нас из-за бочек круглыми глазами. Я пытаюсь обнять Ульви. Она убегает.Разворачиваю записку.

«Дима, если ты сегодня не придешь ко мне в общежитие, мнебудет очень-очень плохо. Г. Б.».

***

Я прихожу в общежитие. Стучусь.

– Войдите!

Высокий ломкий голос, в нем словно слезы. Галя стоит у окна.Она в брюках и в белой накрахмаленной блузке. Такая блузка вроде мужскойрубашки.

Галя причесана (волосы соответствующим образом спутаны), игубы намазаны.

Пальцы сцеплены так, что побелели кончики.

По комнате ходит толстая, похожая на борца женщина. Большеникого нет.

Я стою у дверей. Галя у окна. Женщина хватает утюг, грудубелья и уходит.

Галя отрывается от окна.

– Садись, Дима.

Сажусь.

– Хочешь чаю?

– Ужасно хочу чаю.

Она сервирует мне стол. Блюдечки, вареньице, сахарочек, тьфуты, черт побери!

– Дима, я понимаю, что ты не можешь меня простить. Явтоптала в грязь то, что у нас было. Я не могу сейчас вспомнить обо всем этомбез ужаса. Ты прав, что презираешь меня, и ребята правы, но скажи: могу ли янадеяться, что когда-то ты меня простишь?

Тьфу ты! Хоть бы помолчала. Хоть бы села рядом и помолчалачаса два.

Тараторит, как заученное: «Втоптала в грязь», «Могу линадеяться?».

Я встаю и делаю трагический жест.

– Нет! – сурово ору я. – Нет, ты не можешьнадеяться. Ты втоптала в грязь! О несчастная! Все разбито! Разбитого несклеишь! Ха! Ха! Ха! – И иду к двери.

Она обгоняет меня и встает в дверях.

– Не уходи. Останься, пожалуйста. Издевайся надо мной,ругайся, делай, что хочешь, но только не уходи.

– Ну-ка пусти, – говорю я.