Читать книгу "Третья стихия - Мария Симонова"

Самым сильным чувством, непрерывно кипящим в Рэте, оказалась досада — на то, что устоявшееся комфортное существование рухнуло внезапно и так для него неудачно, пустив под откос все его грандиозные планы. Бороться было выше его сил и возможностей, особенно после того, как ему доходчиво объяснили, что подчиниться, смирив свои амбиции, будет гораздо выгодней: тогда за ним обещали сохранить наследственную власть в домене. Содействие в поимке беглой невесты учтется ему особо. В противном случае избалованному принцу пригрозили пожизненной ссылкой. Ни о какой любви в сложившихся обстоятельствах не могло быть и речи, хотя нежное «Вилли» теплилось еще где-то под обломками, рождая смутные чувства вины и раскаяния, заглушаемые мыслями о щекотливости своего теперешнего положения, о вынужденности совершенного шага, о свободе собственного выбора, в конце концов!

— Полно, Рэт, разве это твой выбор?! Разве ты теперь свободен?! Опомнись, Рэт! Стань же собой!!!

Рэт напрягся, с трудом приподнимаясь. Илли почти как свое собственное восприняла его смятение. Без сомнения, он как-то чувствовал ее присутствие, мог ее слышать! Она ощутила, как он отыскивает ее в себе, тянется к ней — отчаянно, лихорадочно, слепо: ему так давно нужна была она, ее тепло, ее помощь!

— Я здесь, с тобой, Рэт! Я тебе помогу! Я тебя не оставлю! Только уходи отсюда! Беги, пока еще не поздно!

Он медленно встал, обрывая с себя провода и шланги, шатнулся от головокружения и резкой боли в груди и все же сделал шаг, другой, оперся рукой о стену. «Ну же, принц, вперед!» — подбадривала она, стараясь взять на себя часть его боли. Он двинулся вдоль стены, дошел до угла и остановился, склонив голову. «Ну, что же ты?..» Не поднимая головы, он произнес:

— Дверь!

В тот же миг пол исчез из-под его ног, и Рэт провалился в темный длинный колодец. «Аварийный гипер», — не успев толком испугаться, догадалась Илли еще прежде, чем Рэт выпал из тьмы гиперколодца в пилотское кресло небольшого спасательного катерка. Бывшей императрице благодаря ее бывшему инструктору Карригану был известен этот тип катеров: обычный четырехместный челнок-спасатель, способный вместить до восьми пассажиров. Оказавшись в челноке, Рэт почему-то не торопился готовить его к старту. Он сидел, опустив руки, уставясь в слепой экран перед собой. Что-то неладное творилось в его голове: что-то там разбухало, ширилось, давило, заливало гнойной массой только что вспыхнувшую живую искру. «Что я делаю? Куда я полечу? Я даже не знаю, в каком мы сейчас чертовом пространстве!..»

— Не бойся, это я — Вилли, я с тобой, я тебя не оставлю! Сделай же последний шаг! Мы найдем тебя, подберем, разыщем, где бы ты ни был! Верь мне!

«Бред… Но даже если и нет, если, допустим, это не бред и она мне действительно поможет, на что я буду обречен? На вечное бегство?.. А что получу взамен? Сомнительную радость близости с женщиной, которая не может гарантировать мне ничего, кроме пожизненного клейма изгоя?»

Задохнувшись, словно в душных миазмах, Илли отпрянула от своего бывшего жениха и тут же очутилась в собственном теле, преодолев в момент пространства и расстояния, не повидавшись даже с подругами-ведьмами. Что они оказали ей большую услугу, она поняла лишь спустя несколько минут, окончательно придя в себя после своего первого мистического вояжа: она искала и не находила в себе ни былого отчаяния, ни боли, ни даже ненависти. Разве можно ненавидеть человека за то, что он такой как есть, что он тебя не любит и никогда не любил? Если ему вообще дано было любить, в чем она сомневалась. Единственное, чего был достоин Рэт Эндарт, — так это жалости. Для ненависти он был слишком мелок: ведь ненависть — оборотная сторона любви, а любила она кого-то совсем другого — нереального, ею же самой придуманного принца. Так что ей просто некого было прощать: принц оказался набитой куклой, а его любовь — воздушным замком, воздвигнутым на болоте.

Возможно, что ее тайный визит в сознание Рэта, с как и сам способ получения таким образом информации, были не совсем честными. Но ведь ее случай — особый! И она непременно поблагодарит новых добрых подруг — за то, что сумели это понять. Только благодарить придется как-нибудь в следующий раз: слишком уж она измоталась за пару последних сумасшедших дней и хотела теперь лишь одного — забыться, погрузиться в сон, благо в этом псевдозагробном мире нашлось какое-то подобие кровати.

Сон подобрался незаметно, как большой ласковый кот, и уже обнял ее своими мягкими белыми лапами, но его спугнули шум и крики, донесшиеся из коридора. Сон мгновенно, чисто по-кошачьи испарился. Илли обернулась к двери, увидела мелькающие в коридоре черные балахоны и поняла, что желанный покой ей сегодня уже не приснится.

10. ИЗ ПЛЕНА В ПЛЕН

Михаилу снился кошмар. Чаяния его заботливых родителей совершенно не ко времени сбылись: редкий дар Проводника — проклятие всей его предыдущей жизни — исчез в этом метаморфозном мире, а все его спутники, не исключая Илли и даже единокровного брата Петра, отбыли обратно в свой мир, бросив бесталанного Михаила доживать свои дни в реальности третьего рода. И вот он — лицо без конкретных занятий и без определенного места жительства, одинокий и покинутый, обзаведшийся уже зеленой бородой по пояс, сидит перед распахнутыми дверями «Горного орла» с протянутой рукой, выпрашивая у его новых постояльцевампиров мензурку кровушки или на худой конец — горсточку «грыбов» на пропитание. И подходит к нему, сирому да голодному, давешний мент в черном балахоне, пинает его ногой и говорит сердитым голосом:

— Вставай, ублюдок!

А вампиры-постояльцы лезут пачками из окон и орут радостно:

— За шиворот его! В морду — и в отделение! Увесистый пинок, усугубленный поощрительными напутствиями, избавил, к счастью, Михаила от продолжения кошмарного сновидения. Но суровая реальность оказалась еще хуже: над ним нависал гробовым видением то ли трехдневный утопленник, то ли здешний представитель закона. Синяя рука простерлась прямиком к Михайлову горлу — хорошо, если только за шиворот схватить, а то кто его, упыря, знает…

Михаил прянул из-под протянутой к нему руки, как таракан из-под тапка, перевернулся и моментом вскочил на ноги — и откуда только прыть взялась спросонья? Слуга закона тут же устроил Михаилу шмон с пристрастием. Он забрел в их уютную ночлежку не один: набившись всей толпой в тесную берлогу, они не оставили Михаилу даже возможности плюнуть с досады, не рискуя при этом попасть в представителя власти. Этим-то коллегам и принадлежали разбудившие Михаила зрительские выкрики.

Илли и Попрыгунчик были уже на ногах и под конвоем — вообще в данном помещении трудно было сейчас оказаться не под конвоем, — а бедняга Бельмонд как раз поднимался с матраса, кряхтя и только что не плача: невероятными лишениями завоевал он себе право понежить пухлые бока на этом поистине королевском ложе, и вот, стоило ему толь — ко прикорнуть, как они опять тут как тут, эти неусыпные блюстители, слетелись, чтоб им ни дна ни покрышки, как назойливые комары (в смысле вампиры) в хозяйскую спальню! Так оценил Михаил о; кряхтение Фредди, потому что таковы были его собственные мысли по поводу нежданного визита, в просторечии — облавы, не иначе как накарканной сегодня на их головы прохвостом-водяным.