Читать книгу "Черный сокол. Снайпер из будущего - Евгений Сапронов"

Всадников подъезжало где-то с полсотни, впереди всех на белом жеребце гордо восседал в позолоченной чешуйчатой броне Всеволод Юрьевич собственной персоной. Посеребренная личина его шлема была откинута наверх. Чтобы копировавшая человеческое лицо маска стояла вертикально, князь накинул свисавшую с подбородка личины петельку на заостренный и оканчивавшийся шишечкой яловец шлема.

По сторонам от сына великого князя покачивались в седлах Роман Ингваревич и Еремей Глебович. Позади Всеволода знаменосец вез квадратный стяг с тремя длинными треугольными вымпелами по краю. Горчаков уже знал, что это не абы что, а настоящий раритет – знамя самого Владимира Мономаха! Под которым он совершил восемь десятков только крупных походов! А разных мелких стычек в долгой ратной жизни Владимира Всеволодовича было «столько, что теперь и не упомню», как написал сам князь на склоне лет.

По васильково-голубому полю реликвии были рассыпаны алые крестики с золотой окантовкой, а в центре стяга в рамке из багрового шелка стоял с мечом в руках архангел Михаил, искусно вышитый золотой проволокой.

– А мне боярышня Ксения Федоровна сказывала, – прошептал над ухом вездесущий Вадим, заметивший, как господин уставился на знамя, – что…

– Тьфу ты, блин! – прошипел вздрогнувший от неожиданности Олег. – Ты прямо как тот «нечистый», который всегда у человека за левым плечом!

– Свят свят свят! – мелко закрестился оруженосец и перешел на правую сторону.

– Это ты чтобы я в рожу не плюнул? – осведомился Горчаков с усмешкой. – Ну ладно, выкладывай, что там боярышня Ксения сказывала?

– Что во Владимире в Успенском соборе можно посмотреть на лучшие одежды благоверного князя Владимира Всеволодовича Мономаха, – доложил Вадим, – и на меч его, и на бронь с шеломом. А еще, – восторженно прошептал парнишка, – там хранятся одежды и оружие прочих великих князей, начиная аж с Ярослава Мудрого!

«А у них там что, типа, музей?» – промелькнула у Олега мысль, но развивать ее было уже некогда.

– И что это ты здесь затеял, Олег Иванович? – спросил Всеволод, натянув поводья и с удивлением разглядывая законченные сооружения.

– Да вот, башни осадные построили, – ответил Горчаков. – На колесах, – добавил он и тут же пожалел о сказанном.

Уточнение получилось ни к селу ни к городу, колеса и без того все увидели.

– И на что они нам? – развел руками Роман Ингваревич. – Али я тут крепость где-то проглядел? – спросил он с усмешкой и нарочито завертел головой.

– А и вправду, чего это ты, Олег Иванович? – озадаченно поинтересовался Всеволод.

– Монголы повозками огородились, – взялся объяснять Горчаков, – и больших самострелов у них много. Мстислав Игоревич со своим полком туда только подъехал и сразу двух сотен воинов лишился, это не считая бояр, – уточнил он. – Стан-то вражеский мы по любому возьмем, но если пойдем на приступ без защиты, то пока внутрь прорвемся – кровью умоемся, – покачал головой Олег. – А оно нам надо? – спросил он, твердо глядя князю в глаза.

– Ну что ж, спаси тя бог, Олег Иванович, за то, что порадел об общей пользе, – степенно поблагодарил Всеволод Юрьевич и слез с коня.

Его примеру последовали коломенский князь и суздальский воевода. Горчаков высоко оценил этот жест.

Останься «начальство» в седлах, и ему пришлось бы все время задирать голову, как какому-нибудь остановленному боярином холопу. А Олег, между прочим, никому вассальной клятвы не давал, и если не вспоминать о повисшем в воздухе найме в составе новгородского полка, то служил он, можно сказать, по своей воле.

Горчаков вообще считал себя вправе в любой момент даже не «отъехать» – как здесь называли уход боярина от князя, а просто развернуться и ускакать, без всяких объяснений.

– Не знаешь ли ты, Олег Иванович, где сейчас Мстислав Игоревич со своим полком? – спросил Всеволод. – А еще из отданных под твою руку воинов отца я вижу только треть. Не поведаешь ли, что сталось с остальными? Надеюсь, их не побили всех? – сурово сдвинул брови князь.

Объясняя отсутствие воинов, Олег изложил свой план, как притормозить монголов, если они появятся раньше времени, и по глазам слушателей понял, что его рейтинг поднялся еще на несколько пунктов. А слышали Горчакова многие. Вслед за князьями и суздальским воеводой спешились и подошли ближе сопровождавшие их бояре.

«Это еще что, скоро я вам высадку десанта продемонстрирую, с захватом плацдарма, – мысленно посулил Олег, очень кстати вспомнивший свою службу в морской пехоте Балтийского флота. – Вот только бы с огнеметами не опозориться!»

Прибытие «высокого начальства» лишило Горчакова возможности испытать свое «оружие возмездия» втихаря. Тяжело вздыхая, он отправил Вадима на место боя сборного боярского полка с тяжелой монгольской конницей.

– Нож с какого-нибудь монгола сними, – проинструктировал Олег оруженосца, – да не забудь проверить, острый ли.

Керосин как горючее для огнеметов вызывал у Олега большие опасения. Он боялся, что струя просто не воспламенится, тем более на морозе. Все свои надежды Горчаков возлагал только на китайский порох. Пока Вадим выполнял его поручение, Олег показал дружинникам бронзовый пожарный насос и велел обшарить повозки и снести «вот такие штуковины» сюда в кучу. Вскоре будущих огнеметов набралось с полсотни. Горчаков подозревал, что их в обозе еще больше, просто часть телег оставалась недоступной из-за близости к монгольскому вагенбургу.

Взяв у вернувшегося с копьем Вадима монгольский нож, Олег занялся китайскими «дынями». Их черная кожура проминалась и резалась с трудом, лезвие вязло в битуме. Тогда Горчаков начал макать нож в керосин, после чего дело пошло быстрее. Распотрошив семикилограммовый «плод», Олег обнаружил внутри серую жирную массу наподобие хорошо размятого пластилина.

– Странный, однако, у китайцев порох, – заметил Горчаков, скатывая шарик из липкой замазки.

Зажигательная смесь была налеплена в форме дыни на короткую бамбуковую палку толщиной сантиметров пять и обернута в пять слоев грубой желтой бумаги. Снаружи зажигательный снаряд был плотно обмотан веревкой и обмазан разогретым битумом.

Испытания, по настоянию Олега, проводились на льду реки Прорвы. Вряд ли монголы и служившие им китайцы могли что-либо рассмотреть с полутора километров, но Горчаков все-таки решил соблюсти секретность. Набрав в бронзовый шприц керосина, Олег привязал к нему палку, на которую налепил шар из зажигательной смеси.

Достав огниво, он ударил кремнем по железу. На вязкий порох упали искры, Горчаков отдернул руки, опасаясь вспышки, но ее не последовало. Смесь вообще не загорелась.

– Чертовы китайцы! – ругнулся Олег и высек искру снова с тем же плачевным результатом.

Он уже хотел сгонять Вадима за соломенным жгутом, чтобы сделать факел, но напоследок, обозлившись, дважды энергично чиркнул кремнем по огниву, от чего искры посыпались водопадом, а из шара с шипением ударила струйка яркого пламени, и в следующее мгновение он вспыхнул весь. Горчаков вскочил, подхватил насос, развернулся боком к многочисленным зрителям и, поручив себя изменчивой фортуне, с силой надавил на шток. Пройдя сквозь пляшущее над палкой пламя, тугая струя прозрачной жидкости с хлопком превратилась сначала в огненный росчерк, а потом в гудящее пламенное облако, которое метрах в семи от Олега упало на лед и растеклось овальным пятном. Одновременно с этим с палки свалилась горящая замазка и быстро угасла в снегу, а керосин продолжал пылать.