Читать книгу "Император вынимает меч - Дмитрий Колосов"

Эллада была в восторге от новоявленного Александра. Рабы в своем раболепии неистовствовали. Афиняне объявили Деметрия богом, сыном Посейдона и Афродиты. Бог так бог! Деметрия нелегко было чем-нибудь удивить. В свои тридцать лет он изведал все наслаждения, доступные человеку, познал успех и великую славу, достиг вершин власти, о которых иной монарх и не мечтал. Он и впрямь стал богом — капризным, себялюбивым, распущенным. Красота его и могущество пленяли, черствость и властолюбие отталкивали. Но мало кто знал о черствости и властолюбии, зато все видели красоту и могущество. И потому эти все пели дифирамбы Деметрию.

Бог поселился в Парфеноне, где предавался блуду с Ламией и прочими шлюхами прямо подле святых алтарей. Когда же Ламия пожелала царственных почестей, Деметрий не стал противиться этой просьбе и приказал афинянам соорудить ей храм. Афиняне не осмелились противоречить и поспешно соорудили храм Ламии-Афродиты. Вскоре такие же храмы появятся в Фивах и других городах. Затем эллины провозгласили Деметрия вождем Эллады, какими были прежде Филипп и Александр.

Все это развлекало Полиоркета. Он издевался над ничтожными потомками Мильтиада, Фемистокла и Перикла, безропотно сносившими любое поношение, любой позор. Он приказал афинянам собрать на нужды войска двести пятьдесят талантов, а когда те были ему вручены, прямо в присутствии депутатов отдал деньги Ламии, небрежно бросив:

— Купи себе румян!

* * *

К тому времени Кассандр, утративший влияние в Греции, владел лишь Фессалией и Македонией. Сознавая, что не в силах тягаться с Полиоркетом, за которым — вся мощь империи Антигона, Кассандр бросился за союзом к Лизимаху, одному из «друзей» Александра.

Правитель Фракии, Лизимах понимал, что покончив с Кассандром, Деметрий немедленно займется им, Лизимахом. Потому он согласился помочь Кассандру, хотя и не раз враждовал с ним прежде. К союзу немедленно примкнул Птолемей, также сознававший угрозу, исходившую от Антигона и его воинственного отпрыска.

— Циклоп со своим пасынком погубят нас, если их не остановить! — сказал Птолемей.

Союз поддержал и приобретший большое могущество Селевк, к тому времени подчинивший Персию, Мидию и Сузиану. Цари договорились покончить с выскочками, возомнившими себя наследниками Александра.

* * *

Летом 301 года до н. э. армии диадохов сошлись на равнине близ Ипса. У Антигона и Деметрия было восемьдесят тысяч воинов, Селевк и Лизимах имели на пять тысяч меньше, но зато на их стороне сражались без счета слонов,[32]в то время как владыки Сирии могли противопоставить им лишь семьдесят пять.

* * *

Битву начали всадники Деметрия. Под рев труб тысячи закованных в броню витязей устремились на врага, одним грозным видом своим, заставив его поколебаться. Бой был скоротечен. Полки Антиоха недолго противились натиску сирийских конников и скоро показали спину. Эскадроны Деметрия с азартом устремились за беглецами, рубя и захватывая в плен. Они слишком увлеклись своей победой, оставив без внимания происходящее за их спиной. Деметрий повторил ошибку, совершенную при Газе, когда увлекшись, поставил под удар основные силы.

Вот тут-то Селевк и предпринял маневр, решивший судьбу сражения. Он двинул большую часть своих слонов, выстроив их линией таким образом, чтобы отрезать победоносной коннице Деметрия путь к полю сражения. Эти слоны не могли победить всадников, но и всадники были бессильны перед слонами, создавшими непробиваемый заслон в десятки стадий. Теперь Деметрию требовалось сделать громадный крюк, чтобы соединиться со своей фалангой — маневр, что он осуществить не смог.

Одновременно азиатские отряды Селевка подступили к фаланге. Лучники и дротометатели: пешие и конные — принялись безнаказанно избивать беспомощных перед ними педзэтайров Антигона. Вероятно, тот пытался перейти в атаку, но слишком длинная фаланга рассыпалась в движении и несла все большие потери.

Битва превратилась в избиение. Фаланга Антигона истекала кровью, но стояла на месте в надежде дождаться своих всадников. Увы, Деметрий так и не подоспел к ней на помощь, не сумев прорваться через слонов, сыгравших роль, равную которой им не придется сыграть в античных войнах никогда. Ведь слоны ни разу — ни при Гидаспе, ни в сражениях Пирра, ни у Ганнибала — не внесли значимого вклада в победу.

Антигон мог бежать, но он верил, что Деметрий подоспеет на помощь, он верил, что сын выручит его. И потому он отвечал приближенным, умолявшим царя подумать о спасении собственной жизни:

— Деметрий придет и поможет мне!

Но Деметрий так и не подошел, так и не смог прорваться сквозь полчище элефантов.

Когда же Антигон, сраженный стрелами и дротами, пал замертво, армия его побежала, уничтожаемая беспощадно. Деметрию удалось собрать после боя лишь десятую часть из 80 тысяч, вступивших в битву.

Все было кончено. Ночь опустилась над полем сраженья, заваленном грудами мертвых тел и гигантскими тушами элефантов. Все было кончено, и Деметрий бежал прочь, предоставив победителям заботу о прахе отца.

Кончено? Ну нет! Деметрий был не из тех, кто склоняются под ударами Судьбы. Нет, не Судьбы, златокудрой Фортуны, а Случайности, порочной девки Аутоматии. Деметрий крепко стоял на земле, особенно в шторм или бурю. Историк Дройзен тонко подметил, что: «Этот человек, столь надменный, легкомысленный и разгульный в счастье, обладал поразительной способностью развивать в дни опасности и невзгод все богатства своего гениального ума, решаться с гордой отвагой на новые предприятия и, соединяя трезвый ум с пламенной энергией, пролагать себе после своего падения путь к новому величию». Поразительно точная характеристика!

Деметрий не считал все потерянным. Конечно, он лишился великого царства, но у него были тысячи воинов, сбежавшихся после гибельной битвы, у него был флот, у него, наконец, были Афины — город, боготворивший своего бога!

Быстро перевезя мать на Кипр, где жила верная Фила, Деметрий поспешил в Эфес, к эскадрам, чтобы, взяв их, плыть к Афинам. И тут-то выяснилось, как неблагодарны могут быть люди к тому, от кого отвернулось счастье. Деметрий уже собирался выступить в путь, как к Кипру причалил корабль с афинскими делегатами, объявившими, что народ Афин решил не пускать на свою землю ни одного царя. Речь вроде бы шла о царях вообще, но и глупцу было ясно, что решение касается лишь Деметрия, потому что все прочие цари могли войти в Афины силой. Вне себя от ярости. Красавчик, однако, сумел смирить гнев. Он даже улыбался, когда встретился с послами, чтобы дать им ответ.

— Я подозревал, что афинская чернь, позабывшая о славе предков, переменчива и неблагодарна, я знал, что она склонна к предательству. Я оскорблен, но не удивлен. Я не таю зла на город, великий своим прошлым. Я лишь хочу, чтобы вы вернули мне корабли, оставленные в Мунихии!

Обрадованные столь неожиданной покладистостью Деметрия, афиняне вернули те корабли. Теперь Деметрий мог действовать.