Читать книгу "Человек из паутины - Александр Етоев"

– Летом, когда жарко, я в музей Арктики и Антарктики хожу, – грустно пошутил Ванечка.

– Тихо! – оборвал его Шамбордай, прикладывая палец к губам. – Начинается. Идут половиннотелые.

– Половиннотелые? – спросил Ванечка, водя глазами по сторонам, но никаких половиннотелых не замечая.

– Демоны, имеющие только правополовинное или левополовинное тело, то есть тело, расчлененное от головы до ног и состоящее из одного уха и глаза, половины носа и рта и из одной руки и ноги. И, конечно же, сам Япух Озык тэнгэри эту их компанию возглавляет. Чего, собственно, мы с Лёлей и ожидали.

– А-а-а, – сказал Ванечка, не поняв из сказанного ни слова.

– Теперь, Ваня, козлиный хор умолкает, и солирует главный тенор. От тебя требуется одно: срочно вспомнить классический сюжет про красавицу и чудовище и как можно долго держать его в голове. Особенно то место, где чудовище становится принцем. Это твой случай. Надеюсь, помнишь, что сделало его человеком?

– Но ведь это литература…

– Литература? И это мне говорит человек, который сделал литературу своим призванием! Так вот, дорогой мой фома неверующий, запомни то, что я тебе сейчас расскажу, и передай этот разговор своим детям. Литература больше чем жизнь. Она никакой не слепок и никогда не отображение жизни. Наоборот. Жизнь – слепок с литературы. Вспомни евангелиста Иоанна. В начале было Слово. Ибо Слово есть Бог. Поэтому литература есть Бог, и всякий, кто утверждает обратное, слепоглухонемой дурак, и сидеть ему среди двоечников на задней парте. Теперь – всё, приказываю молчать. Иначе – расстрел на месте.

– Да, – сказал Ванечка Вепсаревич и тут же получил пулю в лоб.

Глава 15Выздоровление

Пуля была маленькая, сердитая, и когда Ванечка отлепил ее ото лба, оказалось, это никакая не пуля, а нервный, перепуганный паучок, к тому же матерящийся, как сапожник.

– Предательница! – орал арахнид (матерные выражения мы опускаем). – Мама называется, так подставить! Как землю унавоживать, так без меня ей никак, а яблочки с яблоньки собирать, так «Карлуша, отойди в сторону»! Я тоже хочу быть первым! Тоже хочу власти и орденов! Паучиха! – ругался он. – Такая же, как и все другие! Подумаешь, отрастила себе руки и ноги! А сама-то, сама-то… Мамочка! Ну, пожалуйста! Ну, возьмите меня! Я все сделаю, только бы к вам поближе…

Ванечка открыл было рот, чтобы как-нибудь несчастного успокоить, но яростный алкогольный дух, сдобренный бронебойной силой травы Helichrysum arenarium, специалистами называемой богородичной, вылетел оттуда, как джинн, завертел арахнида в вихре и унес навсегда со сцены.

– В укрытие! – услышал он голос, бомбой разорвавшийся в Ванечкином мозгу.

Ванечка суетливо заозирался, не понимая причины паники. И увидел к своему великому удивлению, что вокруг уже не стены избушки, а пустой, открытый ветру пригорок, кое-где поросший выгоревшими на солнце сосенками. Солнце стояло несколько влево и сзади Ванечки и ярко освещало сквозь чистый воздух огромную амфитеатром открывшуюся перед ним панораму. Желтели, увядая леса, и чем далее уходил взгляд, тем более желть темнела, скачками переходя в синь и растворяясь на фоне туч, облепивших линию горизонта. И по всей этой синей дали виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских.

Ванечка вдруг четко представил, что здесь будет уже меньше чем через сутки. Представил и ужаснулся. И подумал: но почему здесь?

– В укрытие, – повторил Шамбордай. – Не дай бог еще под ядро попадешь. Вон окопчик, сиди в нем и не высовывайся.

Ванечка забрался в окоп, и только он успел это сделать, как гулкая волна звуков накатила, накрывая пригорок. У Ванечки заложило уши. Он внюхивался в дымы костров, различая, где свои, где чужие. От своих пахло больно, сладко. От чужих – уверенностью и наглостью. Долго так сидеть он не смог, выглянул, не выдержал, из окопа.

И увидел картину боя.

Картина оказалась печальной. Ровными уверенными рядами двигались по полю полки. Увы, не свои – вражеские. Свои, теснимые неприятелем, нервно пятились, отдавая за пядью пядь. Бухали вонючие пушки. Ядра, как ядовитые насекомые, прокладывали себе рваные просеки среди понурых, обреченных людей.

У Ванечки заболело сердце. Он поднялся над постылым окопчиком и погрозил кулаком врагу. И тотчас на лицах Гондоновых, облаченных в наполеоновские мундиры, зигзагом заходили оскалы. Неприятель изменил строй, и вот уже вражеский авангард, движется в его сторону. Ванечка отчетливо видел их ровные, постриженные усы, наклеенные над тощей губой, чувствовал их трезвые взгляды, острые, как нож вивисектора, слышал, как в черепных коробках скребутся их мышиные мысли.

И вдруг, словно незримая молния, воздух прочертила надежда. Ванечка отвлекся от неприятеля и удивленно посмотрел ему в тыл. Как Чапаев, из-за ближнего холмика на летучем шаманском бубне вылетел Шамбордай Лапшицкий. Весь в каких-то попугайских одеждах, с улыбкой на добродушном лице, он похож был на артиста Ильинского, пародирующего в «Гусарской балладе» героическую фигуру Кутузова. Не сутулого, с опущенной головой, обреченного на бородинское поражение, а домашнего, лукавого, мирного, любителя посидеть у камина и пожурить донкишотствующих девиц. Что-то он такое кричал, но Ванечка из-за общего шума никак не различал что.

Вражеские колонны дрогнули и штыками проткнули небо. Бубен подскочил вверх, избегая их опасного поцелуя. Неожиданно от низкого облака оторвался лохматый край и ринулся на Лапшицкого с высоты. Ванечка пригляделся внимательнее и увидел на ковре-самолете, сотканном из дождевых капель, некое суровое существо, восседающее на турецкий манер. Ванечка сразу же догадался, что это Япух Озык, тот самый коварный демон, начальствующий над половиннотелыми, о котором говорил Шамбордай.

Ванечка замахал рукой, чтобы дать знать Лапшицкому о грозящем ударе с воздуха, но тот уже сам был в курсе. Он резко подал свой бубен по пологой спирали вверх и, очутившись на одном уровне с начальником половиннотелых, схватил его за сивую бороденку. Затем сдернул демона с облака, раскрутил его, как гирьку на ремешке, и зашвырнул его вниз, в туман, гуляющий над рыжим болотом. Там его уже дожидались. Свернувшись серебристыми кольцами, на кочках сидели змеи в количестве восемнадцати штук – девять гадюк колодезных и девять обыкновенных. Загудели дудки-свирели, заходили проворные язычки маленьких колокольчиков конгулдуурлар. Змеи подняли головы и проворно скользнули в воду. Их гибкие, пружинистые тела закружились в змеином танце вокруг вязнущего в болоте демона. Последнее, что увидел Ванечка, был огромный бледнокожий пузырь с нарисованными на нем ртом и глазами, подмигивающими ему из болота. Затем картину закрыл туман, и взгляд Ванечки переместился ближе, туда, где пестрые наполеоновские мундиры только что теснили терпящие поражение наши войска.

Сам вид Гондоновых потряс Вепсаревича. Еще недавно они были люди как люди, но стоило уйти их начальнику, как тела их словно рассекли надвое, причем одна половина отсутствовала. Они и были те самые половиннотелые, главнокомандующий которых Япух Озык нашел свою могилу в болоте.