Читать книгу "Криминальная империя - Кирилл Казанцев"

— А ты выводов не делай, не для того позвал. Говори-ка по делу. Какие проблемы, какая помощь нужна?

— А что, поможешь? Против своих пойдешь?

— Что ты хочешь? И кто мне свои, если уж на то пошло?

— Ладно, Испанец, словоблудием не будем заниматься. Хорошо, что именно ты пришел, потому что ты знаешь: моим словам можно верить. Помнишь, про семью моего двоюродного брата, что в собственном доме сгорела? Я хочу найти убийц и наказать их. Имей в виду, что я на это жизнь положу и никто меня не остановит. Если можешь мне в этом помочь — помоги.

Иваньес усмехнулся, покрутил головой, потом посмотрел Зосиме Ивановичу в глаза.

— Значит, кровником стал? Ну-ну! Насколько я тебя знаю, Игнатьев, ты можешь весь район один в руки взять. Опасный ты противник. Да и как союзник… тоже не фонтан. Хлопотно с тобой дела иметь.

Игнатьев курил и ждал.

— Ты вот тут говорил про своих и чужих, про понятия, — с улыбкой произнес Иваньес. — Про наши понятия ты и сам много знаешь. Мокрушников никто не любит. Много кого в нашей среде не жалуют, кое-кого общество наказывает или разрешает наказывать. Однако ситуация-то щекотливая, Игнатьев. Любой педофил по понятиям мне ближе, чем мент. Педофил — это, если образно выражаться, хоть и дерьмо, но свое. А с ментами дела иметь у нас просто западло.

— Отказываешься?

— Не все так просто, Игнатьев, — сморщился Испанец, как от зубной боли. — Не все так просто. А почему ты решил, что всю семью убили? А если несчастный случай? Ну да. Судя по выражению твоего лица, ты все взвесил и обдумал. Значит, есть основания думать, что убили. Ты правильно решил искать, хорошо рассудил. Кто ворует, тот не убивает, тут своя философия, ты это знаешь. И беспредел никому не нравится, все любят гармонию. Мы воруем, вы ловите и сажаете. Нам хорошо, когда народ жирует, вам хорошо, когда мы есть. И мы руки погреем, и вы зарплату оправдываете. И никакой злобы. Н-да.

— Так что ты думаешь по этому поводу, Испанец?

— Я тут не так давно. Кое-что вижу, кое-что знаю, кое-что понял. Многого не скажу, извини, самому жить хочется. Но главное усвой: беспредел тут творят те, кто у власти стоит. И очень они, Игнатьев, себя спокойно чувствуют. Это как каста неприкосновенных, а мы, честные крадуны, так, шавки подзаборные рядом с ними. Искать тебе надо там.

— Это все, что ты мне можешь сказать, Испанец?

— Пока — да. Извини, но переливать из пустого в порожнее не привык. Кое-что могу прояснить, но на это нужно время. Тебе ведь фамилии нужны, знать, кто с кем связан. Игра твоя опасна для жизни и здоровья, поэтому меня больше не ищи. Вообще в наших кругах не появляйся. О нашей встрече никто не знает, хотя Репей растрезвонил о тебе широко. Это тот, кого ты на рынке взял. Давай так поступим: каждое четное число в одиннадцать часов утра приходи на рынок. Потолкайся, купи чего-нибудь и уходи. Если мне есть чего сказать, то к тебе подойдут. Только ты на рынок заходи и выходи с него через ворота у переезда.

«Значит, вот так дела обстоят в славном городке Романовском, — думал Игнатьев, идя по улице через центр в сторону дома Марины. — Даже воры, и те в шоке».

Новость сама по себе не ахти какая важная и уникальная. Мало ли по стране таких мест, где уголовники становятся депутатами и чиновниками, а депутаты и чиновники становятся уголовниками? Сплошь и рядом. Интересно другое – во что ввязался Никольченко, в какие разборки криминально-административной системы? И опять Игнатьев ни на шаг не приблизился к установлению мотивов преступления. Или все-таки несчастного случая? Может, именно поэтому он так ни до чего и не может докопаться?

Свернув на тихую улочку, по которой по вечерам любят гулять стайки местных девчонок, Игнатьев задумался и нечаянно толкнул женщину. Опомнившись, он развернулся, принялся было извиняться и осекся, увидев двух мужчин. Их он видел на другой стороне улицы, когда выходил из кафе после встречи с Испанцем. Один белобрысый в белой рубашке. Он как раз садился в машину на пассажирское сиденье, и на миг их с Игнатьевым глаза встретились. А второй, в темных очках, теперь Зосима Иванович это хорошо вспомнил, сидел в машине. Кстати, они у него теперь висят на одной дужке под горлом в вырезе оранжевой футболки. «Та-ак, — подумал Игнатьев, — секретная встреча! И кто же эти двое, из какого клана или какой касты, если выражаться словами Испанца?»

Делать было нечего. Вести их за собой и показывать дом Марины, в котором он живет, Игнатьев не собирался. Черный закопченный остов дома Никольченко — вон неподалеку. Зачем же украшать местные улицы такой архитектурой в большом количестве? А если это полицейские? Да какая теперь разница, сплюнул Игнатьев, если верить нельзя никому, если убийцами могут оказать или те, или эти. Полицейские и так могут установить, где он временно проживает. А если могут, то пусть и трудятся, а он им помогать в этом не намерен.

Еще раз извинившись перед женщиной, Игнатьев прибавил шагу. В конце этой улицы он запомнил один хитрый дом. Жилая двухэтажка старого жилфонда отличалась своеобразной архитектурой — она имела проходной подъезд. В принципе, по ту сторону дома некогда был большой палисадник, даже остатки забора сохранились, но дверь жильцы не заколачивали, потому что можно было, не обходя два дома, сразу выйти на соседнюю улицу.

«Самое время отрываться», — подумал Игнатьев.

Он свернул к дому, вошел в прохладу полутемного подъезда и выскочил через дверь на противоположной стороне дома. На улице живо осмотрелся по сторонам. Вот то что нужно! Обломок черенка лопаты имел острый скол на одном конце. Игнатьев приладил этот импровизированный упор, острым концом воткнув в землю, а тупым уперев под дверную ручку. Если кто сунется за ним следом, то убедится, что дверь заперта, и, естественно, подумает, что он где-то в квартирах этого дома. А разыскивать его среди жильцов — занятие долгое. Довольный собой, Игнатьев прошел между деревьями, протиснулся через одичавшие кусты и вышел в соседний переулок.

Черный зрачок ствола смотрел ему прямо в переносицу, и это заставило Игнатьева остановиться. Белобрысый в белой рубашке смотрел на Зосиму Ивановича поверх ствола пистолета, держа в левой руке телефон и разговаривая по нему, очевидно со своим напарником.

— Палкой подпер? — удивился белобрысый, отвечая в мобильник. — Башковитый! Я бы не допер. Ну, дуй сюда, я его на приколе держу.

Белобрысый ловко одной рукой сложил телефон-раскладушку и сунул в карман. Сзади затрещали кусты — приближался второй преследователь. Игнатьев, злой как сатана, стоял и ждал развития событий. Если его остановили, то рано или поздно дадут понять зачем. Или прямо скажут.

— Предъявите, пожалуйста, ваши документы, гражданин, — попросил белобрысый.

— Да? — сделал вид, что страшно удивился, Игнатьев. — А на хрена я буду тебе предъявлять документы?

— Уголовный розыск, — провозгласил сзади второй голос, и перед лицом Игнатьева появилось раскрытое удостоверение. И сразу исчезло.