Читать книгу "Магия кошмара - Питер Страуб"

Конечно же, я не нашел дюжины статей с музыковедческим анализом соло Хэта. Я нашел шесть старых рекламных статей в «Нью-Йорк таймс», наверное, столько же рецензий в джазовых журналах и пару глав в «Истории джаза». Хэт родился на Миссисипи, играл в семейном ансамбле, уехал оттуда после какой-то таинственной ссоры как раз, когда они добились успеха и стали самым популярной местной группой. Затем присоединился к очень известному джаз-банду, который еще только шел к популярности, и снова, непонятно почему, ушел, когда они стали известны во всей стране. С этого момента Хэт играет сам по себе. Казалось, что, если ты хочешь узнать о нем что-то еще, тебе остается только музыка, больше обращаться некуда.

Из каталога я побрел назад в свою кабинку, закрыл дверь во внешний мир и продолжал забивать голову «Современными подходами к Мильтону». Около шести часов я вышел с осознанием того, что сам могу написать о Хэте. От недостатка критических статей о его работе, от недостатка информации о нем самом я почувствовал себя обязанным написать хоть что-нибудь. При всем моем вдохновении был один, но существенный минус: я ничего не понимал в музыке. Я не сумею написать такую статью, которую хотел прочитать. Единственное, что я могу, — взять интервью у самого Хэта. Потенциально интервью может стать гораздо более ценным, нежели анализ творчества. Восполнить белые пятна его биографии, найти ответы на вопросы.

Почему он оставил оба оркестра на пике их популярности? А может, у него были проблемы с отцом, а потом он просто перенес их на следующего руководителя группы? Скорее всего там произошла какая-то история. Ни один оркестр не захочет лишиться ведущего солиста, особенно учуяв запах первого успеха. Разве не могли они его уговорить или даже подкупить, лишь бы он остался? В голову мне приходили и другие вопросы, которых до меня никто не задавал. Что думает Хэт о тенорах, на которых оказал влияние? Дружит ли с кем-нибудь из своих «детей»? Приходят ли они в гости поговорить о музыке?

Вдобавок ко всему меня разбирало любопытство относительно уклада его жизни. Я хотел знать, какой вкус имеет жизнь гения, равного Леонарду Бернстайну.

Мысленно я снабдил Хэта огромной квартирой, изысканной мебелью, продвинутой стереоаппаратурой, хорошим, но не вычурным автомобилем, картинами... я вообразил себе все, что должно окружать известного американского артиста, по крайней мере по стандартам Джон Джей Холла и Эванстона, штат Иллинойс. Разница между Бернстайном и Хэтом заключалась в том, что дирижер скорее всего жил на Пятой авеню, а тенор — в Гринвич-Вилидж.

Я вышел из библиотеки, напевая «Любовь пришла».

4

В огромном, размером с толстый словарь телефонном справочнике по Манхэттену, прикрепленном цепью к полке под платным телефоном на первом этаже Джон Джей Холла, номера Хэта не оказалось. Вернувшись в библиотеку и пролистав такого же размера телефонные справочники Бруклина, Квинса и Бронкса, а также гораздо более тонкий справочник по Стейтен-Айленд, я столкнулся с той же проблемой. Но Хэт, конечно же, жил в Нью-Йорке, потому что где еще он мог жить? Как и все другие знаменитости, он избегал нежелательного вмешательства в свою жизнь, оставаясь вне телефонной книги. Больше я никак не мог себе объяснить отсутствие его номера в пяти городских телефонных справочниках. Конечно же, Хэт жил в Гринвич-Вилидж — вот для чего существовало это место.

Но когда я вспоминал нездорового человека, который каждый вечер входил в клуб и падал на ближайший стул, в душе моей начали зарождаться сомнения и колебания. Может быть, жизнь великого музыканта совсем не такая, как я вообразил. Хэт одевался вполне прилично, но не был похож на богача — казалось, он существовал так же отвлеченно по отношению к мировому успеху, как и его еженощные вариации на «Слишком трудно выразить словами». На секунду я представил своего кумира в обшарпанной квартирке, где по голому полу бегают тараканы, а с потолка капает вода.

Я не имел никакого представления о том, как живут джазовые музыканты. Голливуд, не боясь клише, окружал их нищетой. В редких случаях, когда литература снисходила до рассказа о джазменах, она тоже предлагала в качестве описания обстановки кровати со сломанными пружинами и облезлые стены. А литературная богема — Рэмбо, Джек Лондон, Ке-руак, Харт Крейн, Уильям Берроуз — частенько проживала в убогих, захудалых комнатушках. Вполне возможно, что телефонного номера этого великого человека не было в справочнике лишь потому, что он не мог себе позволить телефон.

Принять эту идею было практически невозможно. Должно найтись другое объяснение — Хэт не мог жить в съемной квартире без телефона. Этот человек обладал элегантностью своего поколения джазовых музыкантов, поколения, которое носило хорошие костюмы и начищенные туфли, играло в больших джаз-бандах и жило в автобусах и гостиницах.

И тут мне показалось, что я приблизился к разгадке. Произошло падение вниз от квартиры в Гринвич-Вилидж, которой я наделил его, к номеру в каком-нибудь «артистическом» отеле типа «Челси». Пожалуй, это тоже могло бы ему подойти и стоит гораздо дешевле. Почувствовав прилив вдохновения, я нашел номер «Челси», набрал и спросил комнату Хэта. Клерк ответил мне, что он не проживает в отеле.

— Но вы знаете, кто он, — сказал я.

— Разумеется, — ответил клерк. — Гитарист, правильно? Я знаю, он играл в одном из оркестров в Сан-Франциско, только не помню, в каком.

Я повесил трубку, ничего не ответив. Оставался единственный способ узнать номер телефона Хэта — спросить у него самого. Или продолжать обзванивать все отели Нью-Йорка.

5

В понедельник все джазовые клубы были закрыты. Во вторник профессор Маркус задал нам к пятнице прочитать «Ярмарку тщеславия»; в среду, после бессонной ночи над Теккереем, мне пришлось приготовить доклад по «Двум щеголям» Джеймса Джойса к семинару в пятницу. Две ночи в среду и четверг я провел в библиотеке. В пятницу выслушал лекцию профессора Маркуса о выдающемся произведении Теккерея и зачитал сокурсникам свой неказистый доклад по Джеймсу Джойсу, на каждой из пяти страниц которого слово «прозреть» повторялось не меньше двух раз. Во время моего представления преподаватель кивал и улыбался, а когда я вернулся на место, он демонстративно взял мой маленький доклад двумя пальцами и прочистил горло.

— Некоторые из вас, детки, слишком самоуверенны, — сказал он.

Все остальные его замечания потонули в ужасном чувстве жгучего стыда. Я пришел в свою комнату с намерением прилечь на пару часиков и проснулся от жуткого голода через десять часов, когда и бар «Вест-Энд», и даже местный «Шок с орехами» были давно закрыты на ночь.

В субботу вечером я занял свой обычный столик перед эстрадой и сидел в ожидании, пока трио играло свои обычные номера. В середине «Любовь пришла» я оглянулся с видом знающего человека в предвкушении драматического появления Хэта, но он не появился, и композиция продолжалась без него. Джон Хоус и два других музыканта, казалось, совсем не были обеспокоены таким нарушением обычного хода вещей и продолжали играть «Слишком трудно выразить словами» без своего лидера. В течение следующих трех песен я все время оборачивался и искал глазами Хэта, но сет закончился без него.