Читать книгу "Финита ля комедиа - Ирина Мельникова"

— Сначала я попросила его самым подробнейшим образом описать дорогой моему сердцу сувенир. И он очень старательно мою просьбу исполнил, не забыл даже про имя «Надя» и сердечко со стрелой. Это ясно подтвердило, что он не врет и, несомненно, держал портсигар в руках. «Да, — говорю я ему, — это, кажется, действительно мой портсигар. Скажите, где он сейчас?»

Но еврейчик в ответ засмеялся: «Уй, нет, мадаменька!

Разве можно так сразу сказать? Сначала деньги заплатите…» Пришлось звать «маэстро» и Силантия. Они тут же появились в комнате с «браунингами» в руках.

Словом, надели мы на него наручники и привезли к вам.

— Кто он такой? По столу приводов проверили?

— Назвался Александром Шулевичем, православным евреем, учеником часовых дел мастера Аксенова, чья мастерская находится на Покровской горе. У Колупаева на него никаких данных не оказалось. Вероятно, под судом еще не успел побывать.

— Ну, ведите сюда этого убийцу, — приказал Тартищев. — Посмотрим, что к чему.

Через несколько секунд перед ним предстал трясущийся от страха еврейский юноша, почти мальчик, с красными, заплаканными глазами.

— Ну что, влип, братец, в историю? — справился у него почти ласково Тартищев.

Шулевич нервно дернул щекой, затравленно посмотрел на начальника сыскной полиции и вдруг заговорил торопливо, глотая окончания слов и слегка картавя, отчего слова его, казалось, выщелкивались точно горошины из сухого стручка и рассыпались по полу.

— Уй, господин начальник! Ваше высокопревосходительство! За ради бога отпустите меня в сей момент!

Я вот ни на столечко не виноват. — Шулевич чиркнул ногтем большого пальца по самому кончику мизинца. — Разве вот такую капелюшечку всего! Я смирный, бедный еврей! Живу себе тихо, никому горя не делаю! Ну, конечно, хотел сделать маленький гешефт! Совсем крохотный! — И, сблизив большой и указательный пальцы, он наглядно изобразил незначительность гешефта. — Что здесь такого? — Он с недоумением посмотрел на Тартищева. — Мадам ведь за хвост не тянули предложить сто рублей. И я хотел все по-честному…

— Я тебе верю, — сказал Тартищев, — только портсигар, который ты столь подробно описал госпоже Молчалиной, принадлежал недавно убитому господину.

И был, к слову, найден в день убийства. — Федор Михайлович извлек из стола портсигар и показал Шулевичу. — Узнаешь?

— Узнаю, — произнес он разочарованно, но уже без прежнего испуга. — Значит, пропал гешефт? Без меня портсигар отыскали?

— Получается, что без тебя, — согласился Тартищев и указал еврейчику на стул. — Присаживайтесь, Шулевич, и рассказывайте, откуда вы узнали о нацарапанном внутри имени «Надя» и сердечке со стрелой?

Выходит, держали портсигар в руках? Неужто вы и вправду убили этого человека — хозяина портсигара?

— Уй, — взвился на стуле Шулевич, — не говорите, ваше сиятельство, такие ужасы! Разве Шулевич похож на убийцу? Фуй, фэ! — Он схватился за голову. — Убить человека? Это ведь кошмар! Светопреставление! Я в бога верую! И расскажу вам все, все, без утайки! — Он истово перекрестился на портрет государя императора, висевший на стене за широкой спиной Тартищева, и, закатив глаза, что-то быстро прошептал дрожащими губами, вероятно молитву.

— Рассказывай. — Тартищев пододвинул к себе бумаги. — Если есть что рассказывать.

Подпрыгивая на стуле от возбуждения, захлебываясь слюной и словами, Шулевич торопливо заговорил, сопровождая каждое слово невероятной жестикуляцией.

— Сегодня я прочел в утренней газете объявление про портсигар, и словно гвоздь мне в живот воткнулся.

Неделю назад я точно такой же портсигар видел у хорошего знакомого моего хозяина. Он еще хвастался, что это задаток, который ему за одно выгодное дельце предложили. Я спросил, что за дельце, но он ответил, что не моего, мол, ума дело, но позволил мне заполнить портсигар папиросами. Он мне очень понравился, и я его внимательно рассмотрел. Отсюда я знаю про имя и про сердечко.

— Какими папиросами ты его заполнил?

— Папиросы «Мемфис». В желтой коробке с золотым уголком. Василий одни их и курит. Откуда только деньги на такие дорогие папиросы берет? Нигде не служит, а костюмы и рубахи на заказ шьет. Хозяин всякий раз удивляется, когда его в обновках видит. Сам-то он едва концы с концами сводит. А Васька его в трактир погулять водит и с собой водку частенько приносит. Но я, ваше высокопревосходительство, водку с ними и ни с кем другим не пью. Да и зачем бедному еврею пить водку, если жизнь и так горькая?

— Это ты правильно рассуждаешь, — похвалил еврейчика Тартищев, — но не отвлекайся. У этого Васьки фамилия есть, наверно?

— Конечно, есть! Теофилов, — сообщил Шулевич как само собой разумеющееся. — Он и сейчас у хозяина отирается. Только на улицу не выходит, и портсигара я у него больше не видел. Он с утра еще, до того, как газету принесли, за папиросами меня посылал, но в портсигар их не переложил. Если что, я бы обязательно заметил.

— А объявление в газете он читал?

— Нет, газету я припрятал. Зачем ему мой маленький гешефт, если он в карманах бриллианты носит?

— Бриллианты? — поперхнулся от неожиданности Тартищев. — Что ж, так и носит?

— Как родной маме клянусь! — Шулевич опять перекрестился на государя. — На месте сгореть, если соврал!

— Откуда тебе знать, настоящие они или просто стекляшки? — усмехнулся Тартищев.

— А что ж тогда Васька их в слободе за заставой у матушки своей спрятал? Стал бы он таиться да со стекляшками возиться? — вполне резонно спросил Шулевич и с торжеством посмотрел на Тартищева. Дескать, съел, господин начальник?

Федор Михайлович озадаченно хмыкнул и уже с интересом посмотрел на еврейчика. Мальчишка только казался простачком, а на самом деле был весьма сообрази тельным малым и, похоже, большим хитрецом.

— А откуда ты все знаешь? Про бриллианты и что у матушки он их припрятал?

— Он это ожерелье щеткой в тазике для бритья отмывал, а я в этот момент вошел. Он от неожиданности тазик опрокинул, а ожерелье в кулаке зажал. Я заметил, что он сильно испугался, а потом вздохнул с облегчением и говорит: «Я тут матушке на день ангела стеклярус на шею купил, если нетрудно, отнеси ей пакетик с запиской сегодня вечером!» Вот я и отнес, — пояснил Шулевич.

— Адрес ты хорошо запомнил?

— А чего его запоминать? — пожал плечами еврей чик. — Хозяин и Васька частенько туда хаживали и меня с собой брали.

— Я вижу, парень ты смышленый, и в подмастерьях тебе ходить не с руки. Предлагаю помочь полиции. Если сделаешь все, как надо, получишь двадцать рублей и вдобавок подберем тебе хорошее место.

— Что ж, двадцать рублей не сотня, но тоже хорошие деньги! Говорите, ваше высокопревосходительство, что от меня требуется?

— Требуется совсем немного. Сейчас ты вернешься домой и выставишь у порога веник, если Васька в доме, или тогда, когда он появится. Только смотри не выдай себя. Сделай вид поначалу, что крыльцо подметаешь или дорожку…