Читать книгу "Полиция - Ю Несбе"

— А щенку достается слава, — тихо рассмеялся Фолкестад.

Харри нахмурился:

— Этот гость, это ведь не…

— Расслабься, это не фрекен Силье Гравсенг, а всего лишь старые коллеги. Я их кофе угостил.

Харри строго посмотрел на Катрину, развернулся и быстрым шагом направился к кабинету. Катрина и Фолкестад смотрели ему вслед.

— Я что, сказал что-то не то? — удивленно спросил Фолкестад.

— Я понимаю, что это можно принять за тактику окружения, — сказала Беата, поднося ко рту чашку кофе.

— Ты хочешь сказать, что это не окружение? — парировал Харри, откидываясь на стуле, насколько позволяли размеры малюсенького кабинета.

Вплотную к противоположной стороне стола за кипами бумаг сидели Беата Лённ, Бьёрн Хольм и Катрина Братт. Стадия приветствий была краткой. Быстрые рукопожатия, никаких объятий. Никаких попыток завести светскую беседу. Харри Холе ничего такого не предложил. Он предложил перейти прямо к делу. И они, конечно, знали, что ему известно, о каком деле пойдет речь.

Беата сделала глоток, предсказуемо вздрогнула и отставила от себя пластиковый стакан с неодобрительным выражением на лице.

— Я знаю, что ты решил больше не заниматься оперативной работой, — заговорила она. — И я знаю, что у тебя есть на это причины, серьезнее, чем у кого бы то ни было. Но вопрос заключается в том, не можешь ли ты сделать сейчас одно исключение. Помимо всего прочего, ты наш единственный специалист по серийным убийствам. Государство инвестировало деньги, чтобы дать тебе образование в ФБР, за что…

— …как ты знаешь, я рассчитался кровью, потом и слезами, — прервал ее Харри. — И не только собственными кровью и слезами.

— Я не забыла, что в деле Снеговика Ракель и Олег оказались на линии огня, но…

— Ответ — нет, — сказал Харри. — Я обещал Ракели, что никто из нас туда не вернется. И в кои-то веки раз я решил сдержать свое обещание.

— Как дела у Олега? — спросила Беата.

— Лучше, — ответил Харри, с подозрением глядя на нее. — Как тебе известно, он находится в реабилитационной клинике в Швейцарии.

— Рада слышать. А Ракель получила ту работу в Женеве?

— Да.

— Она ездит туда-сюда?

— Основное правило: четыре дня в Женеве, три здесь, дома. Для Олега лучше, когда мама все время рядом.

— Прекрасно понимаю, — сказала Беата. — Тогда оба они находятся вне досягаемости возможной линии огня, или как? А на неделе ты здесь один. И по будням можешь заниматься чем захочешь.

Харри тихо засмеялся:

— Дорогая Беата, возможно, я не слишком ясно выразился. Я хочу именно этого — преподавать. Передавать знания.

— С нами Столе Эуне, — вступила в разговор Катрина.

— Повезло ему, — ответил Харри. — И вам. Он знает о серийных убийствах столько же, сколько и я.

— Уверен, что он знает не больше тебя? — спросила Катрина, улыбаясь и поднимая вверх бровь.

Харри рассмеялся:

— Хорошая попытка, Катрина. Ладно. Он знает больше.

— Господи, — сказала Катрина. — Куда подевался инстинкт конкуренции?

— Комбинация из вас троих и Столе Эуне — лучшая комбинация для этого дела. У меня сейчас следующее занятие, так что…

Катрина медленно покачала головой:

— Что с тобой случилось, Харри?

— Только хорошее, — ответил Харри. — Со мной случилось только хорошее.

— Принято и понято, — сказала Беата, поднимаясь. — Но я все-таки хочу спросить, можем ли мы время от времени обращаться к тебе за советами.

Она заметила, что он собирается отказаться, и поспешно выпалила:

— Не отвечай сразу. Я перезвоню тебе позже.

Три минуты спустя после того, как Харри умчался в аудиторию, куда уже зашли студенты, Беата, стоя в коридоре, подумала: возможно, это правда, что любовь женщины может спасти мужчину. И в данном случае она сомневалась, что чувство долга другой женщины способно загнать мужчину обратно в ад. Но именно это ей надо было сделать. Он казался таким убийственно здоровым и счастливым. Беата с удовольствием не беспокоила бы его. Но она знала, что они скоро появятся снова — призраки убитых коллег. И Беата подумала: это не последние.

Она перезвонила Харри, как только вернулась в Котельную.

Рико Хэррем проснулся и вздрогнул.

Поморгав в темноте, он сфокусировал взгляд на белом экране в трех рядах от него, где жирная тетка отсасывала у коня. Он почувствовал, как яростное биение пульса затихает. Для паники нет повода, он все еще находится в «Рыбной лавке», просто он ощутил вибрацию, когда вновь вошедший зритель уселся позади него, и от этой вибрации проснулся. Рико открыл рот, пытаясь заглотать немного кислорода из воздуха, пропитанного потом, табачным дымом и чем-то, что могло быть запахом рыбы, но не было им. Вот уже почти сорок лет «Рыбная лавка» Муэна предлагала покупателям оригинальную комбинацию из относительно свежей рыбы с прилавка и относительно свежих порножурналов из-под прилавка. Когда Муэн продал магазин и вышел на пенсию, чтобы систематически убивать себя алкоголем, новые хозяева открыли в подвале круглосуточный кинозал, где крутили жесткое порно. А когда видеокассеты и DVD отняли у них клиентов, они стали разыскивать и показывать фильмы, которых в Сети было не найти, во всяком случае без риска попасть в поле зрения полиции.

Звук был уменьшен настолько, что Рико слышал, как окружающие его люди дрочат в темноте. Ему объяснили, что в этом весь смысл, что именно поэтому звук так сильно приглушен. Сам он давно перерос юношеский восторг от группового дрочения и сидел здесь не для этого. Не для этого он явился сюда сразу после освобождения и просидел здесь двое суток, прерываясь только на необходимые короткие перерывы, чтобы поесть, посрать и купить выпивку. У него в кармане оставалось еще четыре таблетки рогипнола. Надо будет растянуть удовольствие.

Конечно, он не мог провести остаток жизни в «Рыбной лавке». Но он убедил маму одолжить ему десять тысяч крон, и пока тайское посольство оформляет ему визу на продолжительный срок, «Рыбная лавка» предоставляет ему темноту и анонимность, благодаря которым его невозможно найти.

Рико вдохнул воздух, состоявший, казалось, исключительно из азота, аргона и углекислого газа. Он посмотрел на часы. Светящаяся стрелка указывала на шесть. Утра или вечера? Здесь, внутри, стояла вечная ночь, но снаружи должен быть вечер. Чувство удушья накатывало и отступало. Только не клаустрофобия, только не сейчас. Сначала он должен покинуть страну. Уехать. Подальше от Валентина. Черт, как же он скучал по камере. По безопасности. По одиночеству. По воздуху, которым можно дышать.

Женщина на экране работала без устали, но ей пришлось передвинуться вслед за конем, сделавшим несколько шагов вперед, и она исчезла из кадра.