Читать книгу "Каждый день, каждый час - Наташа Драгнич"

Лука не двигался. Он прислонился к барной стойке и задержал дыхание. Он боялся, что стоит ему вдохнуть или расслабить хоть один мускул, как незнакомка исчезнет. Лука так пристально смотрел на нее, что ему стало больно, а из глаз потекли слезы. Воспоминания растворялись в пустоте, он сполз на пол. На счет не осталось времени. Он Медленно исчезал. Словно числа в бухгалтерской книге, которую он только что просматривал.

Дора первой подошла к лежащему без сознания мужчине. С ней уже такое случалось. Она точно знала, что должна делать. Дора присела на корточки и сделалась совсем крохотной. Ее глаза расширились. Казалось, что на бледном лице нет ничего, кроме этих глаз. Она склонилась над мужчиной и, прежде чем бармен или администратор, опустившись, смогли ее отстранить, поцеловала мужчину в губы. И не было никого, кто бы окликнул ее по имени.

Лука услышал нежный голос возле своего лица: «Ты мой спящий красавец, только мой, проснись, мой принц, только мой, я с тобой, все хорошо, проснись, посмотри на меня». Постепенно до него начали доходить другие голоса и звуки, он смущенно открыл глаза, и...

...она видела его медленно открывшиеся глаза, растерянный взгляд, беззвучно шевелящиеся губы...

...но он не мог сказать ни слова, поэтому просто слегка улыбнулся и...

.. .она тоже ему улыбнулась и...

...он нерешительно поднял руку, скользнул ладонью по ее лицу, а затем коснулся коротких, темных волос, в которых теперь смог разглядеть пару седых прядей...

...она еще раз едва слышно прошептала одними губами: «Мой принц, только мой».

* * *

— Ты приехала.

— Да.

— Я звал тебя.

— Знаю.

— Ты меня услышала.

— Да.

— Я люблю тебя.

— А я замужем.

ГЛАВА 41

В зимнем саду они рассматривали облака, что стало финальной точкой в воспоминаниях. Мостом, переброшенным в настоящее.

— Смотри, там слева парусник, угодивший в шторм.

— Да. Парус трепещет на ветру.

— Точно. — Дора удивленно посмотрела на него. — Мы впервые согласились друг с другом! Разве так может быть?

— Конечно, ведь ты, наконец, стала взрослой.

Они сидели в уютных плетеных креслах. Лука держал Дору за руку. И всё, что было до того, стало неважным. Радость от ее присутствия затмевала все вокруг.

— Я больше ни с кем не играл в нашу игру. — Его голос звучал мечтательно, даже гордо.

— А я играла. С сыном. — Дора старалась избежать его взгляда, но он не давал ей отвести глаза.

— Расскажи мне о нем.

— О чем? Что бы ты хотел узнать?

— Всё.

Наконец Дора посмотрела на него. Теперь Лука знал. Он рассмеялся и сжал ее руку, словно хотел сказать: ну же, расскажи мне всё, я имею на это право, и ты это знаешь. Дора поморщилась.

— Его зовут Никола, ему семнадцать, хочет стать морским исследователем, недавно у него открылся талант к живописи. — И чем больше она говорила о сыне, тем сильнее сияло ее лицо.

— Звучит просто замечательно!

— Он и есть замечательный!

Они рассмеялись.

— Чем занимается его отец? — мимоходом спросил Лука.

— Живет. — Коротко и ясно. Больше сказать нечет, подумала Дора.

— Интересно. Хорошо ему.

— Вполне возможно.

— Когда он родился?

— Ему семнадцать лет. Ты можешь сам подсчитать.

— Я имел виду, когда у него день рождения?

— Тебе действительно интересно? — осторожно и слег ка раздраженно спросила она.

— Да.

Дора чувствовала, что попала в безвыходное положение.

— Пятого ноября, — прошептала она.

Лука молчал. Возможно, продолжал считать. Затем он глубоко вздохнул:

— Я понимаю.

Его лицо просияло. Дора ничего не ответила. Ей нечего было ответить.

— Я хочу с ним познакомиться.

Именно этого она и боялась. Тогда почему же она так счастлива — словно камень с души свалился?

Дора и Лука шли вдоль пляжа. К маяку. К утесу. Они остались наверху, уселись на камень. Лука обнял Дору. Было холодно и ветрено, бесчисленные облака проплывами мимо. Море бушевало. Оно фыркало, шипело, бросилось из стороны в сторону, словно пойманное в клетку чудовище. Пока они наблюдали за игрой и борьбой стихии, Лука рассказывал о своей второй дочери Майе, о том, как она была зачата, как появилась на свет на следующий день после того, как родился его сын, о том, как она была больна. Дора заплакала. А Лука начал говорить о своей старшей дочери, которая была вовсе не его дочерью, а, как сказала Клара, результатом случайного романа, который случился, пока он был в Париже. Клара рассказала обо всем Ане, которая потребовала объяснений, потому что Лука больше не хотел говорить с ней. Зато он знал того мужчину, они раньше вместе играли в водное поло. Он пожертвовал Кате свою почку, и она поправилась. Теперь она вновь может заботиться о двух своих маленьких дочках, она ведь действительно замечательная мама. Хорошая девочка — скорее молодая женщина, — она смогла осуществить свою мечту — стать женой и мамой. Дора опять заплакала. А когда он рассказал о своей недолгой службе, ранении и о том, как Дора спасла его, она заплакала еще раз, потому что вспомнила тот момент, когда не могла дышать от страха. Под конец Лука рассказал ей о том дне в подвале, о картинах, которые нарисовал, о решении найти ее и провести всю оставшуюся жизнь вместе с ней, Дора плакала, потому что ждала его всю жизнь, а теперь уже слишком поздно.

— Знаешь, что напоминает вся эта история?

— Страшную сюрреалистическую картину? Дали в самом высшем воплощении?

— Скорее череду бесчисленных беременностей, которые изменили мир.

Молчание. Словно оно было золотом. Затем теплый смех сквозь слезы.

— И что теперь?

— Давай исчезнем.

Дора утерла слезы и покачала головой:

— Нельзя. Я замужем.

— Но ты же любишь меня!

— Да, люблю.

— Тогда зачем ты вышла за него замуж?! — Лука даже не заметил, как неуместно было его возмущение.

— Он был рядом. Он любит Николу. Николе он нравится. Он хорошо ко мне относился, а Никола не хотел, чтобы я оставалась одна, когда он будет путешествовать по морям и океанам...

Пауза.

— Мне тоже был кто-то нужен. — Эти слова Дора почти прошептала, словно стеснялась сказанного.

— Сколько вы уже женаты? — К возмущению прибавилось отчаяние.