Читать книгу "Дьявол не любит ждать - Себастьян Фолкс"

— А как насчет конкуренции? — спросил Бонд.

— Мои продукты вполне конкурентоспособны по сравнению с теми, что производят компании, давно присутствующие на рынке, поскольку у меня очень низкие производственные затраты — особенно на рабочую силу. Эти люди работают на меня практически бесплатно.

— Бесплатно?

— Не за деньги. Они все — наркоманы. Мы находим их в Тегеране, Исфахане и Кабуле. Некоторых привозим из Багдада и еще более отдаленных мест. Из Турции. Они работают по двенадцать часов в день и получают за это воду, рис и героин. Спят они прямо на песке. И они никогда не убегут отсюда.

— Вы даете им героин? — спросил Бонд.

— Он дешевле опиума и действует намного сильнее. До прибытия к нам они, как правило, сидят на опиуме, но мы быстро их перестраиваем: посадить на более сильный наркотик не составляет большого труда. Это дает и еще одно преимущество: им вполне хватает одной дозы в день. Они выстраиваются в очередь, как маленькие дети, чтобы получить свою инъекцию. Видели бы вы их блаженные детские лица.

Горнер повернулся и сделал несколько шагов дальше по галерее.

— А здесь, в этой части цеха, мы делаем героин. Согласитесь, разница в технологиях и оборудовании небольшая, с первого взгляда и не заметишь. Это потому, что я единственный производитель героина в мире, который поставил изготовление этого вещества действительно на промышленную основу. Производство обезболивающих и героина на одной технологической линии позволило мне значительно сократить накладные расходы. Порошок, который мы получаем на выходе с этой линии, производится с такой же эффективностью, как таблетки и жидкие препараты, которые мы изготовляем на другом конвейере. Одна часть нашей продукции применяется в больницах скорой помощи в Чикаго и Мадриде, а другая распространяется в темных переулках парижских пригородов или в негритянских гетто Лос-Анджелеса. И позволю себе с удовлетворением добавить, Бонд, она находит все больше потребителей на развеселых улочках старой доброй Британии, в лондонском Сохо или в Манчестере. Конечно, я в курсе, что проданный мною товар перекупщики иногда смешивают с амфетаминами, или с крысиным ядом, или с пестицидами. Но согласитесь, это уже не моя вина и ответственности за это я нести не могу. Как только Шагрен списал товар со счета, я теряю интерес к проданному продукту — но не к тому, какое действие он оказывает.

Рабочие находились буквально в нескольких футах под галереей. Все они были в серых рубашках и свободных брюках, вроде тех, что выдали Бонду. Каждый работал чрезвычайно старательно, особенно когда чувствовал приближение одного из надзирателей; охранники не имели огнестрельного оружия: им вполне хватало кнутов и немецких овчарок устрашающего вида, которые злобно натягивали хрупкие и непрочные на вид поводки-цепочки.

— Вы знаете, что такое героин? — поинтересовался Горнер. — Я прочту вам краткую лекцию по химии, Бонд. Все начинается с прекрасного цветка: мака, или по-латыни Papaver somniferum. Красивое название для красивого растения — «мак, дарующий сон». Сок, выдавливаемый из семенных коробочек, дает нам опиум — это король всех наркотиков, его воспевали поэты со времен Гомера и до наших дней. Осмелюсь предположить, что и вы имели удовольствие познакомиться с ним.

— Весьма поверхностно.

— Опиум — вещество дорогое, — продолжал Горнер, — но чрезвычайно желанное для тех, кто уже познал его сладость. Крупнейшим наркокартелем, когда-либо известным в мире, — не считая, конечно, моего собственного скромного предприятия, — была, разумеется, ваша Британская империя. Британцы развязали две опиумные войны с Китаем, чтобы разрушить монополию китайцев на торговлю этим наркотиком и перевести на себя основные потоки. Две войны — две победы. Согласно сепаратному Нанкинскому договору тысяча восемьсот сорок второго года, они просто оттяпали себе Гонконг и открыли пять новых портов для опиумной торговли, превратив миллионы китайцев в отупевших животных — законченных наркоманов. Неужели вы не находите вполне логичным и даже справедливым, что кто-то должен попытаться отплатить англичанам той же монетой? Я ведь не делаю ничего такого, чего бы не делали сами британцы по отношению к другим.

Бонд промолчал.

— К сожалению, все это требует времени, — печально заметил Горнер. — Боже мой, сколько времени потребуется, чтобы стали заметны результаты.

Слушая Горнера, Бонд смотрел вниз на ряды рабов-рабочих, которые в своих насквозь пропотевших спецовках раз за разом повторяли одни и те же доведенные до автоматизма движения. Вдруг один из них упал — потерял сознание, а может быть, и умер; охранники оттащили его в сторону от конвейера. Другие, работавшие рядом, ни на миг не остановились, чтобы выяснить, что случилось.

— Промежуточным звеном между опиумом и героином является морфин, — сообщил Горнер. — Он был впервые выделен одним немецким химиком в тысяча восемьсот пятом году — в год вашей знаменитой Трафальгарской победы, которой вы так гордитесь. Позднее, в тысяча восемьсот семьдесят четвертом, англичанин по фамилии Райт синтезировал диацетилморфин — белый горький кристаллический порошок, лишенный запаха. Его получают в результате процесса ацетилизации морфина. Это и есть героин.

Горнер прокашлялся, затем вновь заговорил:

— Вот чем мы здесь занимаемся. Основной технологический процесс — ацетилизация. При этом выделяется газ с характерным запахом. Вам, Бонд, наверное, известна моя репутация. Я получил дипломы и степени в нескольких университетах разных стран. Может быть, эти длинные разглагольствования нагоняют на вас тоску и вводят в смущение, но для меня они звучат как любовная поэзия. Как там писал ваш великий шотландец? «Любовь, как роза, роза красная, цветет в моем саду».[33]Так вот, моя любовь не как роза, а как алый, алый мак. Всегда такой разный и такой роскошный. Мне доставляет особое удовольствие тот факт, что мак — сентиментальная эмблема вашего бессмысленного имперского самопожертвования в сражении против немцев во время Первой мировой войны. Я добился того, чтобы по всей цепочке доставки моего товара в качестве основного пароля использовались слова, с которых начинается столь обожаемое вами и столь же бессмысленное стихотворение: «В полях Фландрии маки рдеют… там, где белых крестов аллеи». Я выбрал для своих людей этот пароль. Пароль, открывающий врата смерти.

Горнер вдруг вздрогнул, словно очнувшись, затем снова прокашлялся и продолжал говорить, вернувшись к интонациям университетского преподавателя:

— В общем, как бы то ни было, этот ваш английский химик — я имею в виду Райта, — в отличие от подавляющего большинства англичан, не сумел использовать свое изобретение для личного обогащения. Но один немец, Генрих Дрезер, возглавлявший фармацевтическую лабораторию «Байер», первым понял, как можно использовать героин в коммерческих целях. Он проверил его на своих сотрудниках, и они сами выбрали для нового вещества название «героин», потому что он заставлял их чувствовать себя героями! С точки зрения фармакологии героин воздействует на человека точно так же, как морфин, только для получения сопоставимого эффекта доза нужна в четыре раза меньше. Он оказался и дешевле, а также проще в употреблении. В общем, это было сокровище, а не наркотик. Скоро в каждой американской химической лаборатории уже велись опыты по оптимизации использования импортируемого героина. Как сказал другой ваш поэт, «блаженны все, кто видел ту зарю…»[34]