Читать книгу "Экспансия-2. Безоблачное небо Испании - Юлиан Семенов"

— А что такое аристократическая охота?

— Погодите, а вы ружье-то в руках держали?

— Держал.

— Ну, аристократическая — это если вы захотите пострелять оленя корсуэла-мазам, очень красив, прекрасный трофей. Любопытна охота на тапиров и туканов, но для меня — слишком мелко…

— Пойдем на ягуара, оленя жалко.

— Бросьте. Молодой и сильный олень-корсуэла редко гибнет, под пулю идут старики, у них — нюх и ноги, у вас — ружье, шансы равны. Причем он не может сверзиться в пропасть с камней, а вы можете.

— Пойдем на ягуара, — повторил Штирлиц. — А что такое забавная охота?

— Это на любителей, вам вряд ли понравится…

— Так что это?

— Ну, это когда мы уговариваемся стрелять обезьян или аче-гуаяки…

— Брр, стрелять обезьян… Какая уж тут забава?

— Их довольно трудно отстреливать, они очень быстры и лихо прячутся в сельве… Забавно отстреливать аче — живая мишень.

— Я никогда не слыхал про таких животных…

— Ну, в общем-то они не совсем животные… Это индейцы… На них в Парагвае объявлена свободная охота…

— Вы с ума сошли!

— Почему? Правда. Это даже поощряется… Не верите? Наймем гуарани,[20]они вам про это расскажут подробно, они получают деньги за отстрелянных аче-гуаяки… Значит, берем штуцер? Ягуара можно взять только из штуцера… Аче ложатся от дроби, даже шестеркой их можно класть наповал… Впрочем, гуарани особенно любят подранков — они пытаются обратить их в католичество… Ладно, я пошел за амуницией, сейчас отправимся. Только правду скажите: есть совсем не хочется? Мы встанем на отдых только в десять, когда наступит зной… Шесть часов без пищи, выдержите?

— Выдержу, идем…

— Сейчас… У меня амуниция на втором этаже. Пока раздевайтесь, все равно костюм надо оставлять здесь…

Шиббл поднялся на второй этаж, посмотрел на свежий оттиск объявления, которое Штирлиц заметил (не мог не заметить, весь аэропорт заляпали, для того и было вчера напечатано в местной типографии), взял трубку телефона, набрал номер госпиталя. Ригельт поднял трубку сразу же, ответил шепотом:

— Слушаю.

— Он здесь.

— Очень хорошо. Спасибо, мистер Шиббл. Когда вы оставите его там, где он решит кончить охоту, возвращайтесь и получите вторую половину гонорара. Но я должен знать точный адрес, по которому он остановится. Вы пришлете мне телеграмму или позвоните сюда… Из Парагвая звонок возможен?

— Конечно.

— Хорошо. Сколько времени он намерен охотиться?

— Неделю.

— Чем расплачивается?

— Деньгами, чем же еще…

— Это я понимаю. В какой валюте?

— Доллары США.

— Сколько вы запросили?

— По тарифу, — ответил Шиббл и положил трубку.

Спустившись вниз, он бросил на спинку стула тропический костюм и пробковый шлем; патронташ, набитый разрывными, аккуратно положил на стол и, распахнув створки скрипучего шкафа, вделанного в стену, предложил:

— Мешалку[21]выбирайте по прикладистости; советую взять немецкий штуцер, он хорошего боя, только чуть низит, но мы с вами постреляем по мишени, приладитесь… Переодевайтесь, я иду запрягать коней, спускайтесь следом.

Позиция (Нью-Йорк)

Посол Громыко понимал, как труден будет сегодняшний день; судя по всему, обсуждение испанского вопроса в Совете Безопасности продлится не день и не месяц — годы; тон правой американской прессы явно свидетельствовал о том, что определенные силы в Соединенных Штатах крупно поставили на Франко; не удивительно: самый последовательный, несколько даже маниакальный борец против «красной угрозы и русского большевизма» на европейском континенте.

Обращение в Совет Безопасности польского представителя доктора Оскара Ланге по поводу ситуации в Испании оказалось для англо-американского блока в определенной мере неожиданным; в Вашингтоне и Лондоне полагали, что после безрезультатного обсуждения этого вопроса в Потсдаме, когда Трумэн и Черчилль заблокировали предложение Сталина о санкциях против мадридского диктатора, русские и их союзники не станут возвращаться к проблеме Франко еще раз.

Громыко готовился к заседанию Совета Безопасности с присущей ему тщательностью; в кабинете работать удавалось только рано утром и поздним вечером, вплоть до глубокой ночи, потому что день был расписан по минутам: встречи с государственным секретарем Стеттиниусом; адмиралом Дэвисом; Генри Моргентау и Бернардом Барухом, автором «Атомного проекта»; французским представителем Бою; министром военно-морского флота Форестолом; Генри Уоллесом, бывшим вице-президентом Рузвельта, уволенным в отставку Трумэном.

Человек этот был особо симпатичен Громыко — и как политик, и как личность.

После того, как Уоллес в качестве вице-президента совершил путешествие по Советскому Союзу, он, вернувшись, заметил Громыко:

— Я перечитал французского путешественника Торквилля — он совершил длительную экскурсию по России и Америке в середине прошлого века: «Никто так не похож в мире, как русские и американцы… Хоть и начали они с разных отправных точек и каждый идет своим путем, но их цели видятся мне весьма схожими, — именно они будут доминировать на большей половине глобуса», — Уоллес усмехнулся. — Что касается глобуса, то оставим это на совести французского географа, но я убедился, что мы и русские очень похожи, как только прилетел к вам на Дальний Восток. Но в чем Торквилль прав абсолютно, так это в том, что и мы, и вы пережили горестные эпохи изоляционизма… Именно эта консервативная тенденция наших расистов не позволила Штатам занять место в Лиге Наций — форменное преступление. То, что мы не работали в Лиге Наций, должно быть открыто вменено в вину нашим правым, на которых — именно поэтому — лежит большая доля вины за начало второй мировой войны… Как же был прав ваш предшественник мистер Максим Литвинов, когда он предлагал в Женеве решить вопрос о коллективной безопасности, чтобы мир мог противостоять Гитлеру!

Громыко с улыбкой вспомнил, как на приеме, когда он был еще послом в Вашингтоне, а не представлял Советский Союз в Организации Объединенных Наций, встретился с Уоллесом. Тот поинтересовался: «Отчего господин посол один, где миссис Лидия?» Громыко ответил, что жена приболела, мигрень, раскалывается голова.

Назавтра в восемь утра комендант посольства позвонил на квартиру посла:

— Андрей Андреевич, извините, что отрываю вас от работы, но тут пришел какой-то Уоллес, сидит в приемной, говорит, что он вице-президент и принес Лидии Дмитриевне лекарство. Что с ним делать?