Читать книгу "Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем - Герман Романов"

За ними ровными шеренгами выстроился казачий взвод. Станичники были одеты по форме. Но с белыми ремнями, туго затянутыми на шинелях с накинутыми башлыками. Именно ремни бросились в глаза — ведь белый цвет полагался только гвардии, в которой иркутские казаки никогда не служили.

Арчегов отошел от окна и нахмурился. Криво улыбнулся — «привыкай, брат, к почету. По „железке“ с бронепоездом ездить будешь, с постоянной охраной ходить, да почетный караул приветствовать. Ныне ты не хухры-мухры, а военный министр и командующий армией. Удавиться можно».

Сходил со ступенек вагона Константин несколько вальяжно, раньше он просто спрыгивал. Но тут, как говорится, положение обязывает. Адъютант поддержал его за локоток, а сам полковник придерживал рукой шашку, которая так и норовила залезть между ног и принудить его к падению. Обошлось, и Константин остановился, глядя, как к нему, взяв под козырек, чеканят шаг два генерала. Атаман ИКВ Оглоблин и и.о. начальника Иркутского военного округа и одновременно и.о. начальника Генерального штаба и заместитель военного министра генерал Вагин, получивший этот чин вчера во второй раз. Первое производство было еще при Колчаке.

Вокзальные фонари тускло светили, но главное освещение давала яркая луна, да и россыпь звездочек ей в подмогу. Выслушав доклады генералов, Константин подошел к строю и поприветствовал казаков, получив в ответ их дружное рявканье с повышением до «вашего высокопревосходительства». Да уж, чем меньше народа в государстве, тем больше чинов и прочей начальственной мишуры. Недаром половина генералиссимусов и фельдмаршалов приходится на страны, которые и на карте толком не разглядишь, только если лупу в руки взять.

— К Петру Васильевичу немедленно, потом отдыхать. Завтра с утра заеду к Ефиму Георгиевичу!

Генерал Вагин послушно кивнул и отошел отдать распоряжения. К Арчегову сразу подошел атаман Оглоблин и тихо произнес:

— Ваше приказание выполнено! Эсеры ликвидированы!

— Надеюсь, без шума? — осведомился Арчегов, выстрелы в центре города могли вызвать нездоровый интерес.

— Мой помощник есаул Лукин по одному вызывал их к себе, а там колотушкой по голове. Ни один не пискнул. Тела на подводы погрузили, и в прорубь на Ангаре у Ушаковки покидали. Улицы пустынны — комендантский час. Полночь близится.

— Кх, кх, — поперхнулся Константин. История повторяется, какие бы выкрутасы до того она бы ни делала. В прошлый раз членов Политцентра казнили на ледоколе «Ангара», их по одному выводили на палубу, а там Лукин насмерть бил по голове. Тело затем скидывали в Байкал, под крошащийся лед. Вот так-то. Сейчас произошло почти то же самое, только без ледокола дело обошлось. Вот такая гримаса истории.

Жалости к жертвам, как ни странно, Константин совершенно не испытывал. За эти дни он прочитал десятки документов и донесений, в которых описывалось, что творят красные и особенно партизаны. Колотушка Лукина жалкий лепет и верх гуманизма, если цинично признаться.

В той жизни Костя носил пионерский галстук и маршировал в дружине, названной именем легендарного партизана Бурлова. А что делает сей достойный муж сейчас? Летом прошлого года приказывал убивать крестьян, что отказывались поддержать партизан. Способы умерщвления различные — любой маньяк удавится от зависти. Одна Сизовская резня чего стоит, когда семью казака Сизова, чьи предки назвали остров на Ангаре своей фамилией, истребили. Мороз по коже и рвота, когда прочитал. А сейчас лютует, как Дракула, под лед живыми людей спускает, что красную власть принимать не желают. Но не он один такой — другие партизаны тоже зверствуют.

Или еще один «герой» революции, чьим именем что только не названо было в то время и которого похоронили у парка культуры и отдыха. Типа — идете на отдых, поклонитесь пионеры «дедушке» Каландарашвили. А отдыхать будете на костях своих предков, попирая ножками их могилы, — парк-то разбит прямо на кладбище. Памятники снесли, детские площадки и аттракционы построили, и веселись, детвора. И рачительность коммунисты проявили — чего памятники выбрасывать, камень хороший, добротный. И приспособили в основание дома на Горького, и сверху прикрепили — «авиакассы». Летайте самолетами! Красота! Аж слезу вышибает…

А погибший от пуль казаков в Якутии «дедушка» тот еще кадр, очень пылкий грузин. Сослали из теплой Картлии в холодную Сибирь, тут он и прижился. Под теплым боком вдовиц. Вернее, мужа они теряли после того, как с молодым джигитом сходились, потеряв голову в пылу огненной страсти. А дальше стаканчик вина с цианидом или подушка на личико пьяному супругу, и на погост относи. А «герой», прибрав к грязным ручонкам барахлишко и золотишко, бросал любовницу, отчаливал и приставал к «новому теплому бережку». А отвергнутая «любовь» молчала, как в рот воды набрала — не на себя же в полицию доносить.

Но карьера брачного афериста для джигита была лишь хобби — больше он любил фальшивую денежку гнать стахановскими темпами. Ну а когда революция началась, то полная лафа наступила. Сколотил грузинскую дружину, и во время боев в городе принялся потрошить обывателей, устанавливая Советскую власть. Потрошить в прямом смысле — юнкера часто отлавливали борцов за революцию с золотыми серьгами и перстнями, которые, из доблести, те срезали вместе с ушами и пальцами. И искренне недоумевали, за что же их эти злые мальчишки в погонах норовили штыком пырнуть. Ведь они за революцию дрались! За лучшую жизнь!

«Пламенных борцов» за отъем чужого добра, коммунисты не забыли, улицы их именем называли, пионеры рядами маршировали. Ну а биографии историкам изрядно подправлять пришлось — вернее, большую часть они попросту вырезали, ну а меньшую переписали, дополнив и обновив, согласно требованиям текущего момента и указаниям партии. Недаром Ильич говорил, что историю должны писать победители! Вот только после такой правки можно назвать то, что получилось, историей?

Константин поежился на холодном ветру — автомобиль дребезжал так, словно был готов на ходу рассыпаться, как легендарная «Антилопа-Гну». И задумался над той кровавой вакханалией, что творилась сейчас на территории огромной страны. Да, белые убивали, иногда и невинных, но чаще пороли, чем вешали. Это была не целенаправленная политика, а именно эксцессы. Никому и в голову не приходило уничтожать слоями. Даже тасеевские партизаны, и те не уничтожались. Колчак подписал закон об их выселении, и только. Случались казни, порой часто, но в тюрьмах было много коммунистов и эсеров, и их предавали суду, причем смертных приговоров выносилось до прискорбности мало.

А вот ходатаев было пруд-пруди — «несчастных» жертв белого «террора» выпускали на поруки, и те охотно брали в руки оружие. Причем некоторые ухитрялись сделать это несколько раз. Но нет — красных и белых поставили на одну доску, мол, убивали они все. Да, убивали, но масштаб каков у красных. Террор введен в статус государственной политики, уничтожение целыми слоями и сословиями. Поголовное истребление недовольных!

За эти дни Константин прочитал массу трофейных директив, благо из Омска вывезли, одна по казачеству чего стоит. Волосы дыбом встают — ни один генерал даже сотую долю такого не помыслит. А белых рядышком в его время ставили — террор, мол, обе стороны вели. Как в скверном анекдоте, когда адвокат насильника негодующе указывает перстом на жертву. Мол, я, конечно, все понимаю. Но мой подзащитный сам стал несчастной жертвой своего сексуального возбуждения и попытался его удовлетворить в несколько непривычной форме. Но то была всего лишь легкая эротическая фантазия! И эта женщина должна была помочь ему в этом, и, может быть, она сама получила бы от этого удовольствие! Но вы посмотрите, как эта стерва и мерзавка ему лицо исцарапала…