Читать книгу "Огненное сердце - Юлия Резник"

упаковку тампонов. Движения отточены. Я действительно справлюсь быстро.

– Ты это десять минут назад говорила, – ухмыляется Димка, просовывая голову в дверь. Черт! Столько лет прожив одна, я так и не привыкла закрываться. Да и не сказать, что мы с Димкой прямо живем. В прошлую пятницу, например, он у себя остался. Потому что ему в голову пришла очередная гениальная идея. И он просто выпал из реальности. Есть у него такая забавная особенность.

– Хотела бы я сказать, что возникла непредвиденная ситуация, – машу у него перед носом упаковкой тампаксов. – Но этого как раз таки стоило ожидать. Две минуты! – сокращаю отведенный себе срок.

– Оу… Я могу чем-нибудь помочь?

– Ага, – стараюсь сохранить бодрый настрой, – Выйди, я быстрей справлюсь.

А сама жадным взглядом в его лицо впиваюсь в навязчивом и болезненном желании отыскать на дне голубых глаз отблески разочарования или хотя бы понимания, что скорей всего теперь будет вот так… Каждый раз вот так. Каждый месяц. Надежда, отсутствие результата, боль и очередная попытка пробить лбом стену. Но в глазах Димки ничего подобного нет. Только легкая задумчивость.

– Иди! – цокаю языком и отворачиваюсь. За спиной хлопает дверь. Я провожу все необходимые манипуляции и выхожу. На случившемся стараюсь не зацикливаться. В памяти еще свежи воспоминания о том, как легко попасть на этот крючок.

Димка стоит у стены. С таблеткой и стаканом воды.

– Это что? – вскидываю брови.

– Но-шпа. Вычитал, что помогает при менструальной боли. Тебе больно? Я и в дорогу взял.

Мне бы пора уже привыкнуть к тому, что он такой… Но к такому невозможно привыкнуть. Нежность топит меня каждый раз. Утаскивает. Отнимает воздух. И сушит рот. Откашливаюсь. Беру стакан. Таблетку.

– Бывает по-разному. Спасибо, Дим.

– Эй? А глаза на мокром месте чего? Ну не получилось, в следующем месяце ЭКО сделаем. Как раз успеем подготовиться после поездки.

Он так искренне не понимает, как на меня действует. Мальчишка! Или нет… Скорей тогда уж вымирающий вид мужчины. Настоящего мужчины, да.

Облизав губы, слабо улыбаюсь:

– Хорошо.

– Правда? Ты согласна? Я тебя уговорил?!

Как будто меня надо уговаривать, боже! Да он же прямо сейчас воплощает мою мечту!

– Попробуем.

– Так, может… Ну, типа, мы тебе эмбрион подсадим? Хочу посмотреть на тебя с пузиком.

– Дим…

– Ч-черт! До вылета три часа! Давай сюда чемодан, – отворачивается, резко меняя тему. Хватает мой багаж. – Это все?

– Я поняла, чего ты хочешь. Но я не уверена. Давай ближе к делу все обсудим, ладно? – останавливая суету, легонько касаюсь Димкиного локтя пальцами.

Не знаю, можно ли мужчине вообще объяснить, почему меня страшат все эти манипуляции с моим телом. И страхи – а если что-то пойдет не так, а если мой организм не справится? Когда у меня проект государственной важности. И я тупо не могу выпасть из обоймы. Это вообще мало кто может понять. В смысле – не можешь?! И как тут объяснить, что я сама себе давно уже не принадлежу? Я что-то вроде народного достояния. Ну не могу я подвести тех, кто в меня верит. Не могу бросить свою команду, не могу взять и уйти, сказав, дескать, а дальше вы как-нибудь сами. Потому что такие проекты не бросают по доброй воле. Хотя я, как любая женщина, безусловно, сама хотела бы выносить своего ребенка. Прочувствовать это от начала и до конца. Ощутить, как жизнь, которую мы сотворили, преодолев столько трудностей, расцветает внутри. Но это уж какие-то совершенно идеальные сценарии. Тут хотя бы просто стать мамой. Как угодно, согласившись на любой компромисс…

– Ладно, – расцветает Димка, а потом, дурачок такой, подхватывает на руки, и целует: – Спасибо.

Ну, вот за что?! За что, а? За то, что мужик, который может влегкую сделать ребенка кому угодно, по доброй воле проходит со мной через репродуктивный ад? И ведь это даже не тот случай, когда проблемы вылезли во время брака, как это было у нас с Сидельником. Димка просто мог не взваливать на себя эту ношу! И то, что он вписался… Я не знаю. Просто какой-то сон. Иногда я не верю, что он реальный. Ущипните меня.

В аэропорт еду в странном состоянии. Держу его за руку, рисую узоры пальцем. А Димка, хоть и залип во что-то в своем планшете, время от времени выныривает из него, тянется к уху губами и повторяет:

– Все будет хорошо. Вот увидишь, как заживем! На следующий авиасалон уже вместе со Златкой полетим.

– С кем?

– Со Златкой. Что? Тебе имя не нравится? Она же сто пудов будет рыжей. Ей очень имя Злата пойдет.

Это слишком. Это слишком, господи… И все так быстро! Я не успеваю. Сидельник, Гатоев, Димка… Предательство. Абсолютная верность. Чужое хочу… И на контрасте его сбивающая с ног жертвенность.

Зажмуриваюсь. Надо продышаться, чтобы как-то это все в себе уместить. Сейчас самый лучший момент сказать Димке то, что он так хочет услышать. Я открываю рот и…

– Вас к какому терминалу, ребят, вы забыли указать, – спрашивает таксист.

– Дим, какой там терминал? В?

– Ага.

В общем, ничего важного я сказать не успеваю. Машина притормаживает. Мы выходим, водитель любезно достает чемодан. И тут к нам подходят.

– Дмитрий Ярославович Геловани? Пройдемте с нами.

Мой страшный сон наяву. И наверное, потому что я видела его тысячи раз, растерянности нет. Есть злость, есть понимание, что делать и кому звонить, но нет растерянности. Димка тоже предельно собран. Он не быкует, не сопротивляется – это последнее дело. Оборачивается ко мне и, блин, подмигивает! Подмигивает мне…

– На каком основании? Я могу позвонить своему адвокату.

А я ведь знаю, что это все не имеет смысла. На этом уровне все происходит иначе. Паника все же немного догоняет. Паника в форме вины. Я же знала, что так может быть. Я же, мать его, знала! Торможу себя лишь Димкиными «Поверь в меня хоть чуть-чуть». Это все, что мне остается. Единственная таблетка.

И я верю ему. Но моя вера не равна бездействию. Я включаюсь в происходящее сходу. Потому что это и моя война тоже. Война за любовь, за счастье… За ребенка, в конце концов, которого мы планировали.

Я отменяю свое участие в авиасалоне. Плевать. Как-то без меня справятся, все покажут-расскажут. Это над чертежами