Читать книгу "Николай I Освободитель. Книга 6 - Андрей Николаевич Савинков"

что мол французов трогать нельзя никому, даже если их поймали за руку. Я со своей стороны решил это дело на тормозах не спускать — груз оружия конфисковали, он потом неожиданно в Африке оказался воюющих против Парижа бедуинов, команду купца отправили на каторгу — и подергать за Бурбоновскую ниточку.

— Во-вторых… — Я сделал театральную паузу и изобразил задумчивость, — То, что я скажу вам — это строго конфиденциально, надеюсь на ваше понимание, в конце концов это в первую очередь в ваших интересах. Есть мнение, что решение в 1812 году ограничиться репарациями по отношению к Наполеону было ошибочным. Что с Бурбонами на троне Франция вела бы более умеренную, разумную и менее агрессивную политику. Знаете, ситуация с Алжиром… Выглядит как начало очередной большой войны в Европе.

Тут я врал совсем не стесняясь. Конечно же ни о чем я не жалел — то решение оставить Бонапарта в виде пугала для Европы — подарило России как минимум десять лет спокойного развития. Если не все двадцать. Да и агрессивная политика Франции в Африке меня совсем не пугала, скорее наоборот. У нас в Алжире интересов в общем-то и не было, это пусть Британцы насчет контроля за Средиземным морем переживают. Пока Проливы в руках Османской империи нам об этом думать вообще рано. Да и в принципе к просравшим все и вся Бурбонам у меня отношение было примерно, как к Романовым после 1917 года — неудачники они и есть неудачники, чего им сочувствовать-то? Французского герцога, конечно, посвящать в тонкости моего мироощущения я не торопился.

— Меня это тоже очень беспокоит, — согласился Луи-Филипп, хотя было видно, что собственное благосостояние его волнует куда больше. — Франция, как ни крути моя родина. Французы — мой народ, я сделаю все, чтобы освободить их от тирании корсиканских узурпаторов.

Прозвучало излишне пафосно и как-то не особо искренне, но мы оба сделали вид, что все нормально.

Тут нужно сделать небольшое отступление и рассказать о судьбе династии французских Бурбонов, которым в этой истории не посчастливилось вернуть себе трон Версаля в 1814 году. Вероятно, узнав благодаря кому история совершила подобный поворот, идущий сейчас рядом со мной герцог немного по-другому бы относился к одному русскому императору, но… Впрочем, это не так важно.

Глава французского королевского дома в эмиграции — так называемый Людовик XVIII — всю жизнь после революции 1791 года промотался по заграницам. Жил в Англии, в Австрии, в Швеции, два раза заезжал в Россию. Несколько раз его изгоняли из приютившей «короля» страны по требованию Парижа, и в итоге он осел — что в общем-то не удивительно — в Лондоне. Великобритания была самым принципиальным и последовательным врагом Бонапартов, так что безопасности Бурбонов там ничего не угрожало и, как я понимаю, им еще и какие-то небольшие деньги регулярно выплачивались на «поддержание штанов».

Там же в Лондоне «Людовик XVIII» и умер, там же было провозглашено восшествие на трон «Карл Х». Это, кстати, порождало забавную коллизию, поскольку после смерти Наполеона II теперь и в Париже сидел на троне Карл Х. Ходили даже слухи, что третий из династии Бонапартов примет порядковый номер «один», как бы подчеркивая новый, имперский период в жизни французского государства, однако этого в итоге не произошло. Все же концепция преемственности поколений в Париже победила, и теперь у нас имелось как бы два Карла Х. Впрочем, думается мне, что молодой французский император по поводу наличия «двойника» не сильно переживал, мало ли кто, кем себя там называет, главное — у кого власть в руках, остальное вторично.

Кстати, тему эту можно было продолжать дальше: старший сын короля «Карла Х» был женат на собственной сестре и детей не имел, а младший сын в 1820-х отправился воевать в Испанию и там успешно сложил голову, оставив после себя целую пачку детей, из которых только двое — девочка и мальчик — были рождены в законном браке. Кто там должен теперь наследовать сидящему в Лондоне Карлу Х, было на самом деле не слишком понятно. Так что система наследования в старшей ветви французских Бурбонов представлялась сложной и запутанной. Англичане, кстати, и тут не сплоховали и уже объявив о помолвке единственного законного внука короля «Карла Х» с одной из своих принцесс. Красавцы, отлично работают.

Однако я немного отклонился от темы…

Так или иначе дела у старшей ветви Бурбонов шли не блестяще, но в целом приемлемо, насколько это вообще возможно в их ситуации. А вот у Орлеанского дома все было гораздо хуже. Просто, потому что не интересны они были никому как потенциальные претенденты на французский трон. Младшая ветвь французских Бурбонов тоже долгое время колесила по континенту, надолго задерживаясь то у родственников в Испании, то у родственников в Неаполе. Последним же местом пребывания Луи-Филиппа с семьей был Стокгольм и, как мне сообщали по линии МИДа, жизнь у них там была далеко не блестящей. Нет в извозчики они еще не ушли, но очевидным образом вынуждены были экономить на всем. Вплоть до того, что сын Луи-Филиппа — Фердинанду-Филиппу в этом году исполнился 21 год — уже подал ходатайство о приеме его на военную службу шведского королевства. В лейтенантском чине, на секундочку, что тоже не предполагало больших заработков. Но нужда она такая… Жить захочешь — еще и не так раскорячишься.

— Я хотел предложить вам переехать с семьей в Россию. Обещать содействие в возврате трона в Париже не буду, сами понимаете. Большая война Российской империи сейчас не нужна, да и всегда будет существовать вопрос старшей ветви Бурбонов…

— Так почему же мы? — В голосе герцога послышалась какая-то сложная эмоция. То ли обида то ли ехидство — я так и не смог разобрать, что именно было на душе Луи-Филиппа. С другой стороны десятилетия невзгод — а с момента Великой Французской Революции уже сорок лет прошло, как ни крути — должны были гордыню герцога изрядно подуменьшить. — Почему не Карл с наследниками? И почему сейчас?

— Карл с наследниками уже плотно завяз в Британии. Его уже не отпустят, да и смысла ему переезжать в Россию нет. Мы просто не можем предложить ему ничего такого, чего бы не дала «французскому королю» Британская империя.

— А мне, выходит,