Читать книгу "Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник - Джим Батчер"

Мэб, смотревших на восток, в сторону озера. Закованные в броню, они стояли в боевом построении и ждали.

Подъезжая к затянутому дымкой парку, я услышал пару посвистываний и пронзительных «чик-чирик». При желании сидхе умеют общаться птичьими трелями. У них сложный музыкальный язык, и по некой причине сидхе Зимы обожают человеческую музыку. Понятия не имею почему, но для них это нечто вроде второй натуры. Нечасто я видел сборище Зимы без музыки смертных – и, по возможности, исполняемой смертными музыкантами, хотя мне всегда казалось, что у них не было никакого желания выступать перед сидхе, поскольку ничем хорошим это не заканчивалось.

Вы же в курсе, сколько блестящих исполнителей встретили преждевременную смерть? Я бы предположил, что в половине случаев их довели до ручки именно сидхе. Возможно, это частично стало результатом того рвения, с которым моя крестная работала на Мэб и заслужила уважение королевы Зимнего двора фэйри.

Кстати, о Мэб. В боевой кольчуге, с залитыми лунным светом белыми волосами, она стояла позади своего воинства. Вернее сказать, не стояла, а сидела на самом натуральном долбаном единороге.

Представили? Как бы не так. Единороги, состоящие на службе у Зимы, кардинально отличаются от тех белых и пушистых созданий, которых вы видели в кино, мультиках и книжках с картинками. Они выглядят как творения Ханса Руди Гигера[26], а их экзоскелеты выкрашены в самые жуткие и переливчатые оттенки черного. А еще у них нет глаз. В прошлом мне уже доводилось видеть единорога Зимы. Вернее сказать, его личину, за которой скрывалось другое существо.

Но этот…

От него исходила мощь. Он был размером с будвайзеровскую лошадь, плюс еще несколько сотен фунтов хитиновой брони, которая казалась черной, но в лучах света становилась темно-фиолетовой. Гладкая голова с пустотами на месте глазниц навевала необъяснимый страх. Единорог то и дело щерился, обнажая твердые костяные зазубрины в пасти, способной раскрыться куда шире, чем кажется, и тревожно поводил ушами, чьи движения были чересчур плавными, как у необычайно точного механизма. Тут на меня сошло озарение, и я вдруг понял, почему сидхе Зимы так уважают своих единорогов. Поскольку у этих созданий нет глаз, их не обмануть внешней красотой и лощеным гламуром.

У него был не рог, а рога. Два витых бараньих рога размером с дорожные знаки «Стоп» по обе стороны от черепа, а третий, во лбу, походил не на закрученное в спираль копье, а скорее на шипастый ятаган.

Скакун Мэб в нетерпении бил копытом, да так неистово, что с каждым ударом вздымал облачко бетонной пыли, и оно, расширяясь, растворялось в вездесущей дымке. Мэб положила ладонь ему на загривок – дескать, уймись, – и единорог замер, но вовсе не обязательно было обладать чародейскими способностями, чтобы ощутить бурлившие в нем гнев и ненависть.

Он рвался в бой. Он хотел убивать.

Мне были знакомы эти ощущения.

Ах вот оно что. Рог. Как назвал его персонаж Тима Карри?[27] Антенна, направленная в сторону рая? Пожалуй, отчасти он был прав. Сосредоточив внимание на окружавшей единорога могучей ауре, я почувствовал легкое влияние Мэб и сам дух Зимы, струившийся из третьего рога с тем гулом, что издают высоковольтные линии электропередачи. Это существо служило живым воплощением силы Мэб, исполняя для королевы фэйри ту же функцию, что осуществляли для меня мой посох и взрывной жезл – или нож на бедре, которого я даже мысленно старался не касаться с тех самых пор, как сошел на берег.

Этот артефакт из хранилища Аида не переставал вибрировать от собственной энергии, неподвластной жутким силам, что витали сегодня над городом.

Я продолжал не трогать его, а после умственного усилия даже думать о нем перестал.

Я коснулся плеча Мёрфи и, когда урчавший байк остановился, спрыгнул на бетон и преодолел последние пятьдесят-шестьдесят футов на своих двоих. Синхронно, как единое существо, ко мне повернулся отряд сидхе: каждый в броне из волшебного металла, который они предпочитают стали, сиявшей разнообразными оттенками от ледяного зеленого и зимнего синего до очень темного фиолетового. Щелкнули по бетону каблуки, поднялись щиты, нацелилось на меня оружие.

Я даже не сбился с шага. Лев не склоняет голову перед шакалами. Ведь даже шакалам известно: если тебя кто-то боится, этого «кого-то» можно убить.

Сидхе Зимы уважают тех, кто живет по закону джунглей, и я с самого начала продемонстрировал, что не намерен мириться с их выходками. Нет, проверять меня не перестанут, ведь хищники постоянно выискивают слабые стороны потенциальных жертв, но покуда сидхе думают, что стычка со мной принесет куда больше хлопот, чем забавы, нарываться на грубость они не станут.

Воины – что мужчины, что женщины, в совершенстве владевшие смертоносным искусством войны, – расступились передо мной так плавно, будто их никогда тут не было.

Но это сегодня.

Завтра они снова будут искать мои слабые места. При условии, что кто-то из нас переживет эту ночь.

На подходе к Мэб я заметил, что она жестко смотрит на меня, а потом мне за спину, на разношерстную толпу, что собралась под моим ментальным стягом. Она прищурилась. Ее глаза впились в мои, и под этим пронзительным взглядом я прошагал последние несколько ярдов, по неведомой причине чувствуя себя совершенно голым, словно одежда разом исчезла и в самых неудобных местах засвербила зябкая стужа.

Затем лицо королевы переменилось. На мимолетную долю секунды мне показалось, что в глазах Мэб проскользнула тень боли. Или… сострадания?

А потом Мэб снова превратилась в саму себя.

– Мой Рыцарь, – промурлыкала она, – на твой зов откликнулось полдюжины когорт.

«Тысяча сто восемьдесят семь», – мысленно поправил ее я. И оторопел. Потому что именно столько людей решили последовать за мной. Понятия не имею, как я об этом узнал. Число… просто влетело мне в голову. Должно быть, тут не обошлось без очередной сущности интеллектуса, формы разума, минующей стандартные для людей процессы мышления. С чем-то подобным я сталкивался на острове.

Но теперь все было иначе, поскольку речь шла о самых обычных людях.

Мэб склонила голову к плечу:

– Ты отказался от морозных объятий.

– Да, – хрипло подтвердил я.

Мэб приподняла подбородок, и в ее жестких холодных глазах сверкнула неприкрытая и нескрываемая гордость.

– Ни разу в жизни, мой Рыцарь, ты не искал легких путей. Я сделала верный выбор.

– Они едва вооружены. Им требуется что-нибудь повнушительнее.

– Эти люди собрались не под моими знаменами, о Рыцарь. – В голосе Мэб звякнули льдинки.

– В таком случае я отправлю их по домам, – с нажимом заявил я, понизив голос. – Хотите, чтобы я сражался на вашей