Читать книгу "Серенада новогодней ночи - Ольга Арсентьева"

Из деликатности он отвернулся. За его спиной послышался какой-то полувсхлип-полустон, какое-то восторженное бормотание, какое-то невнятное движение: то ли кинуться на шею, то ли, наоборот, опуститься на колени и вознести благодарственную молитву.

Грубин на всякий случай отступил к окну.

К счастью, Ираида Глебовна не стала делать ни того ни другого. Она была женщиной разумной и здравомыслящей, за что Грубин ее как работника и ценил. Прошелестев что-то неразборчивое, она удалилась, прижав одну руку к груди, а другой вытирая платочком глаза.

* * *

Грубин забыл о ней раньше, чем она вышла из кабинета.

Снова, тесня прочие мысли, перед ним выплыл, возник, почти материализовался из насыщенного напряжением воздуха образ Алены.

«Я не продам компанию, – сказал он ей. – Пойми, я просто не могу этого сделать».

Алена грустно улыбнулась ему, отрицательно покачала головой и растаяла. Вместе с ней растаял и теплый оранжевый свет из окон, превращающийся в зеленый на синем зимнем снегу. Смолк восторженный детский визг в гостиной, у елки с новогодними подарками. И даже укоризненно мяукнул, исчезая, пушистый сибирский кот Василий, которого Грубин-самый младший в последний раз дернул за хвост.

Все исчезло вместе с непреклонной Аленой, и Грубин в душевной муке, которой не знал уже давно, а может, и никогда, прижался лбом к стеклу. Но стекло оказалось теплым и не принесло облегчения.

«Ох, Алена, Алена! Ну почему ты не хочешь понять?! А если хочешь, если можешь, то почему ты не здесь, не со мной? Почему третий день я вижу и слышу тебя лишь в своем воображении? Хватит, довольно. Пора подумать о делах. Пора поискать выход из этого положения. С Тамарой я разведусь, это решено. Давно надо было это сделать. Разведусь в любом случае – будет со мной Алена или нет. Далее. Компанию я не продам. Я не знаю пока, где я достану такую сумму наличными… Продам все, что у меня есть, влезу в долги, но «Вечернюю звезду» в чужие равнодушные руки не отдам. Не отдам в любом случае – будет со мной Алена или нет».

…И долго ты собираешься ее ждать? Ждать ее прихода, ее решения?

Грубин даже не понял, кто задал ему этот вопрос – джентльмен, первобытный или оба вместе. Да это было и не важно.

«Три дня, – ответил он самому себе. – Сегодня третий день, и если она не появится до полуночи, то все… После полуночи я перестану о ней думать».

Тут кто-то из двоих – Грубин снова не успел понять кто – позволил себе недоверчиво усмехнуться. А другой (пожалуй, все же это был джентльмен) заметил, что Алена конечно же придет. Сапфиры-то остались у нее. И стало быть, она обязательно придет. Она придет и отдаст ему сапфиры – или для того, чтобы снова получить их из его рук в качестве свадебного подарка, или потому, что не захочет держать у себя такую дорогую вещь чужого для нее мужчины.

Грубин болезненно сморщился и снова врезал кулаком по стене.

* * *

Трижды в день под рев бронзовых труб оглашался в Багдаде фирман повелителя правоверных. И после каждого призыва во дворец спешили женщины – молодые и не очень, девицы, разведенные и вдовы, разодетые и разукрашенные так, что было заметно даже под чадрой, со светящимся надеждой взором и нитями красных камней в крепко сжатых кулачках. То были рубины иракские, румийские и бадахшанские, в золоте и серебре, настоящие и поддельные, самых разнообразных форм и оттенков царственного красного цвета.

Стоя на верхней галерее, окружавшей большую приемную залу, калиф лично наблюдал за потоком соискательниц. Его смуглые пальцы судорожно сжимали золоченый поручень галереи каждый раз, когда в зале появлялась новая женщина, но все было напрасно. Великий визирь, стоявший рядом с калифом, делал знак начальнику дворцовой стражи, тот кивал стражникам, и те вежливо, но твердо выпроваживали соискательницу через боковой выход.

– Может, мне сходить к ней, узнать, о чем она, собственно, думает? – предложил Джафар на исходе второго дня.

– Нет, – решительно отказался калиф. – Она должна принять решение совершенно самостоятельно.

* * *

И Джафар, и калиф совершенно упустили из виду одно обстоятельство.

Ясмин не думала о калифе багдадском. Она думала о молодом купце Али, с которым провела первую в своей жизни сладостную ночь. Найденным утром рубинам она порадовалась как знаку, что он еще придет к ней. Фирман же калифа, услышанный и принесенный ей с базара служанками, она поначалу и вовсе оставила без внимания.

Когда же Али не пришел ни в этот вечер, ни в следующий, Ясмин встревожилась. Как все доверчивые, благородные духом и чистые сердцем женщины, она не думала о том, что он бросил ее; она думала, что с ним что-то случилось. И ранним утром третьего дня, взяв с собой служанок, отправилась на базар.

Лавка купца Али была пуста; по словам соседей, в ней третий день никто не появлялся.

Ясмин встревожилась по-настоящему. Как назло, единственный человек, с которым она могла бы посоветоваться по такому щекотливому делу, лекарь Джафар, тоже куда-то запропастился.

Как раз в этот момент взревели трубы, и глашатаи в очередной раз объявили фирман.

– Госпожа, – сказала бойкая Зульфия, – а может, это те самые рубины? Бадахшанские, очень дорогие, в золоте?

– Глупости, – сердито возразила Ясмин, – эти рубины оставил мне Али. Как, скажи на милость, у него могли оказаться рубины самого калифа?

– Ну не знаю, – легкомысленно заявила болтушка Зульфия, – может, калиф их где-то потерял, а Али нашел и присвоил. Или вообще стащил. Говорят же, что у купцов и воров один бог… А теперь вот, услышав фирман, скрывается от закона… Оттого и к вам не приходит, что боится быть пойманным!

Ясмин открыла рот, чтобы сурово выбранить служанку, но поневоле задумалась. Вдруг здесь есть какая-то, пусть ничтожная, доля правды? А фирман калифа – лишь хитрая ловушка? И ее обожаемому Али угрожает опасность?

Ясмин вернулась домой и напряженно размышляла обо всех этих обстоятельствах до того момента, когда день стал клониться к вечеру.

А потом решительно уложила четки в шелковый, собственноручно сшитый, надушенный амброй и мускусом мешочек и заявила служанкам, что идет во дворец.

* * *

– На закате солнца объявите фирман в последний раз, – с грустью распорядился калиф. Все эти дни он мало спал, почти ничего не ел и совершенно забросил государственные дела. О том, что тропинка в гарем начала зарастать травой, нечего было и говорить.

Поэтому, услыхав про «последний раз», великий визирь вздохнул с облегчением.

На закате солнца в кабинет калифа явился начальник дворцовой стражи.

– Повелитель, – сообщил он, – явилась еще одна женщина. Она утверждает, что рубины у нее с собой, но отказывается предъявить их кому-нибудь, кроме самого повелителя.

– Проводи ее, как и всех. – Калиф безнадежно махнул рукой. – Хотя подожди… Как она выглядит?