Читать книгу "Тайна Кристин Фоллс - Джон Бэнвилл"

кабинете судьи и сосал ириски из бумажного пакета, специально для него припрятанные Гарретом в ящике стола… А чем он отблагодарил бабушку Гриффин? Она сочинила сказку о слабом здоровье Мэлэки в надежде обеспечить сыну если не любовь отца, то хоть немного его внимания. А Сара, нежными чувствами которой он играл, как забавной игрушкой? Невероятно красивая, невероятно несчастная в браке Сара… А Мэл, угодивший в бог знает какое болото проблем и страданий. А Долли Моран, убитая из-за дневника Кристин Фоллс, и ее малютка, погибшие и почти забытые? Всех их он презирал, игнорировал, недооценивал, даже предавал. А сам Квирк, точнее его отрицательная ипостась? Квирк, который вечерами убегает в «Макгонагл», чтобы попить виски и посмеяться над некрологами в «Ивнинг мейл» — чем он лучше тощего любителя скачек и мастурбации или пьяного поэта, топящего неудачи в спиртном? Нога у него в гипсе, а душа в плотном коконе эгоизма и равнодушия. За темным окном зловещей луной возникло до боли знакомое лицо, блеснули очки в роговой оправе и покрытые налетом зубы. Лицо заклятого врага… Квирк чувствовал: теперь его никаким ластиком не стереть.

Глава 23

Обманщик-февраль поманил теплом, и, наконец получив свободу, Квирк отправился гулять вдоль канала под неяркими лучами зимнего солнца. В день прогулки рыжая медсестра Филомена — ее лицо он первым увидел сквозь туман наркоза и послеоперационной слабости — подарила ему трость из терновника, принадлежавшую ее покойному отцу. «Негодник был под стать вам». С этой крепкой помощницей Квирк побрел по бечевнику от моста Хьюбенд к Бэгтот-стрит, потом обратно, чувствуя себя стариком. Сжимающие трость пальцы побелели, от натуги Квирк даже нижнюю губу закусил. Шаг, еще шаг — на каждом боль заставляла по-детски хныкать и ругаться.

Трость оказалась не единственным подарком зеленоглазой Филомены. За день до выписки Квирка она дежурила в ночную смену, шмыгнула к нему в палату, подперла дверную ручку стулом и с невероятной скоростью скинула форму — словно специально для таких целей пуговицы были спереди. Под формой скрывался бледно-розовый комплект с бюстгальтером на косточках. От игривой улыбки под подбородком у Филомены появились складки, а в воспаленном воображении Квирка затеплились мысли о складках, которые чуть ниже.

— Мистер Квирк, вы страшный человек! Смотрите, что вы со мной делаете!

Филомена — девушка крупная, с сильными ногами и широкой спиной, но к его загипсованной ноге приспособилась с трогательной изобретательностью. Пояс и чулки она не сняла и эдакой рыжеволосой Годивой[24] уселась на Квирка верхом. Туго натянутый нейлон терся о бока Квирка. Филомена умирала от восторга: большой сильный мужчина попал в плен ее ритмично работающих бедер. «Давно же я не был с женщиной», — подумал Квирк и услышал смех Филомены. Ему тоже хотелось засмеяться, но удерживала не столько боль в колене, сколько недавно обострившееся дурное предчувствие.

На следующий день Филомена встретила его со страдальческим лицом (Квирк понимал, этот спектакль исключительно для него) и заявила: она, мол, уверена, за воротами клиники он мигом ее забудет. Она проводила его до двери и, придерживая за локоть, позволяла «ненароком» касаться своей груди. Чисто из вежливости Квирк попросил ее адрес, но Филомена сказала, что живет в общежитии, а по выходным ездит домой, в глухую деревню на юге страны. Квирк невольно вспомнил других деревенских девушек — медсестру Бренду Раттледж и, менее охотно, Кристин Фоллс. Образ бедной Кристин неуклонно стирался из памяти: каждый новый день уничтожал малый кусочек того малого, что он о ней знал.

— К тому же дома у меня парень, — вздохнула Филомена и хриплым шепотом добавила: — хотя до вас ему, как до луны.

Дату выписки Квирк никому не сообщил. Разве хочется ему увидеть у больничных ворот Сару, улыбающуюся храброй улыбкой боевой подруги; или внезапно посуровевшую Фиби, или, боже упаси, Мэла, как ярмом задавленного грузом тайных проблем. Внезапно душу захлестнула волна гнева, который последние несколько недель дремал, а тут вдруг расправил крылья. Опираясь на тросгь отца Филомены, Квирк брел вдоль канала под неожиданно ярким солнцем, заставившим глупых камышниц начать брачные игры, придумывал разнообразные планы мщения и удивлялся изощренности своей фантазии. В мельчайших, почти садистских подробностях он представлял, как разыщет Джуди и Панча, по одному столкнет в тот самый подвал на Маунт-сгрит и будет бить, пока их мышцы не порвутся, кости не расколются, а из ртов и ушей не потечет кровь. Он предвкушал, как снимет с Костигана очки, сорвет значок трезвенника с лацкана пиджака и вонзит сперва в правый глаз, потом в левый. Глаза, как упругое желе, острие войдет легко, а Костиган завопит от боли. Потом он разберется с другими, которых не знал, не видел и лишь чувствовал за спинами Джуди и Панча, Мэла и Костигана. Да, безликих Рыцарей Святого Патрика пора вытащить на свет божий и заколоть их собственными копьями. Теперь Квирк не сомневался: все, что случилось с ним, Кристин Фоллс и Долли Моран, касается не только Мэла и его бедной, трагически погибшей служанки — тут целая сеть, огромная, на целый город, а то и больше, и он в нее угодил.

Откладывать планы в долгий ящик Квирк не любил и вскоре после выписки на такси приехал к прачечной Пресвятой Богоматери. Гипс еще не сняли, но разве это помеха? Начинался холодный сырой день, солнце, пробивавшееся сквозь утреннюю дымку, казалось белым. Была суббота, запертая дверь погруженной в тишину прачечной напоминала закрытый рот. Квирк шагнул было к парадному крыльцу, собираясь позвонить и ждать, пока не откроют, но в последний момент обогнул здание, толком не представляя, что найдет с заднего фасада. Нашел он коренастую девушку с копной рыжих волос, которая в прошлый раз чуть не задавила его тяжелой корзиной с бельем. Сегодня она выливала в канаву мыльную воду из лохани. Она изменилась, хотя в чем именно дело, Квирк не понимал: серый халат тот же, ботинки те же. Толстые лодыжки отекли, туго натянутая кожа лоснилась. Как же ее зовут? Она отшатнулась от Квирка, склонила голову набок и заслонила грудь пустой лоханью. На невыразительном лице выделялись зеленые глаза, такие же прозрачные, как у медсестры Филомены. Квирк растерялся — что сказать, о чем спрашивать? Целую минуту оба молча буравили друг друга недоуменными взглядами.

— Как вас зовут? — наконец спросил Квирк.

— Мэйзи, — чуть ли не с вызовом ответила девушка, но быстро смягчилась. — Я тебя помню, ты к нам как-то приходил. — Она взглянула на трость и покрытое синяками лицо Квирка. — Где