Читать книгу "Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы - Наталия Сотникова"

Как-то на охоте у нее растрепались ее роскошные волосы, и она небрежно подвязала их лентой. Король нашел это очаровательным, и уже на следующий день новая прическа начала триумфальное шествие по Европе, затянувшееся на три десятка лет. Конечно, профессиональные куаферы живо усовершенствовали ее, ибо не все дамы обладали такой великолепной копной волос, как прекрасная Анжелика. Прочие женщины не гнушались использовать проволочный каркас, накладные волосы и смазывали поднятые вверх локоны яичным белком для большей устойчивости, чтобы не причесываться каждый день. Ленту же, обвязывавшую волосы, теперь изготавливали из драгоценной ткани, украшали жемчугом, драгоценными камнями и кружевом.

Новая любовница вскоре наскучила королю, ибо в ней не было ни пикантности, ни непредсказуемости Атенаис. Вероятнее всего, истинная причина этого была чисто физиологической: после неудачных родов молодая женщина никак не могла поправиться, у нее не прекращались хронические и весьма неприятные кровотечения. Однако это не вызывало у окружающих никакого сочувствия, напротив, дало повод злым языкам безжалостно измываться над бедной больной. О ней говорили, пользуясь военной терминологией, не иначе, как о «получившей ранение на поле боя» и «инвалиде военных действий». Король постарался поскорее отделаться от сей недужной особы и в начале апреля 1680 года пожаловал Анжелике титул герцогини (но не подкрепил это землями, образующими герцогство) с 80 000 ливров пенсии. Это еще больше, чем что-либо другое, указывало на начало падения фавора де Фонтанж.

Однако это совершенно не означало, что король намерен вернуться к Мадам де Монтеспан. Она теперь еще больше раздражала его. Стараясь удержаться на плаву, Атенаис пыталась затормозить свое старение и заставляла часами растирать себя разными душистыми мазями и благовонными маслами. Известно, что король не переносил даже легчайшие запахи парфюмерии и весьма раздражался, когда получал от своего агента в Англии, Луизы де Керуаль, герцогини Портсмутской, послания, написанные на надушенной бумаге. Современники сообщают, как в ответ на недовольное ворчание по этому поводу Людовика, выезжавшего в карете с королевой и фавориткой, Атенаис разражалась колкими репликами, выводившими его величество из себя. Далее все переходило в яростную перепалку.

Создалась уникальная даже для времен царствования Людовика ситуация: у короля было одновременно три любовницы. Однажды это констатировала сама маркиза де Монтеспан, без обиняков заявившая Мадам де Ментенон:

– У короля три любовницы: я – по названию, эта девица – в действительности и вы – по сердцу.

Атенаис тем не менее не упускала удобного случая сделать какую-нибудь пакость своей сопернице. У нее были два ручных медведя, которых она как-то вечером запустила в роскошные покои Анжелики в Сен-Жерменском дворце. Работавшие над украшением этих комнат художники по окончании работы вечером забыли запереть за собой двери, и проникшие туда медведи порушили и испоганили уникальные предметы изысканного убранства.

Тем временем несчастья, преследовавшие мадемуазель де Фонтанж, несказанно удручали ее, ибо она не перестала обожать короля как существо высшее, от которого зависело все ее счастье. Тот пытался исподволь подготовить Анжелику к отставке, в частности как-то, видя ее глубокое расстройство и опасаясь ненужного ему взрыва чувств, подослал к ней Мадам де Ментенон, дабы та умиротворила девушку. По словам самой Мадам де Ментенон, она потратила два битых часа на то, чтобы убедить находившуюся на грани опалы фаворитку оставить короля, пытаясь доказать, какой это был бы правильный и похвальный поступок для спасения души монарха. Однако та с живостью ответила:

– Но, Мадам, вы уговариваете меня отделаться от моей страсти так, будто сие означает всего-навсего снять сорочку.

Этот искренний ответ свидетельствовал о том, что красавица была не столь уж глупа и руководствовалась не одним лишь корыстолюбием.

Однако король явно был твердо настроен отделаться от хворой любовницы. Наступил пост, и проповедники во главе со знаменитым Бурдалу громогласно обличали с кафедр нечистоту помыслов и супружескую измену. Поддавшись увещеваниям своего духовника, король согласился удалить юную возлюбленную на время Пасхи и отправил ее на отдых в аббатство, известное своими строгими правилами.

Хотя молодая женщина оставалась там более длительное время, чем было договорено, кровотечения осложнились приступами лихорадки, вынудившими ее слечь в постель. Для лечения Анжелики привлекли знахаря из Лангедока, некоего Шарля Тримона, полуцелителя-полуастролога, пользовавшегося в ту пору громкой славой при дворе. Он хвастался тем, что вылечивает все болезни с помощью одного лишь магической силы средства – а именно смеси красного вина с морской солью, – и пользовал первых лиц при дворе: Кольбера, Лувуа, кардинала де Буйона, Мадам де Ментенон и детей Мадам де Монтеспан, отчего завоевал доверие короля. Чудотворное снадобье вроде бы действительно помогло, лихорадка спала. Анжелика смогла подняться с постели и в начале мая вернулась ко двору.

Но болезнь снова обострилась, к тому же молодая женщина заливалась слезами, оплакивая потерянную любовь короля. Даже дождь милостей, которым осыпал ее семью Людовик, не мог утешить несчастную больную. Королю же, не переносившему слез и недугов, она надоела. К тому же его исподволь прибирала к рукам Мадам де Ментенон, причем медленно, но верно оплетая его путами более прочными, нежели чисто плотское влечение. Людовик проводил с Мадам де Ментенон долгие часы в беседе, выслушивая ее советы. Как писала Мадам де Севинье, «она открыла ему новый мир, доселе неизвестный, каковой суть разговор без принуждения и околичностей; похоже на то, что король очарован». Атенаис, которая всегда высмеивала недалекий умишко Анжелики де Фонтанж, была сильно огорчена усилением престижа бывшей воспитательницы своих детей. Дошедшая до крайности в своем отчаянии маркиза решила было уложить в постель короля свою племянницу, Диану-Габриэль, герцогиню Неверскую, но из этой затеи ровным счетом ничего не вышло.

Аппетиты больной Анжелики тем временем ни на йоту не уменьшились, она постепенно отделалась от своей робости провинциалки и обратилась к королю с весьма беззастенчивой просьбой сделать ее старшую сестру Катрин настоятельницей чрезвычайно престижного и богатого аббатства Шелль. Она считала себя вправе требовать этого, поскольку маркиза де Монтеспан в свое время добилась назначения своей родной сестры Габриэль настоятельницей аббатства Фонтевро. Монарх согласился и, пообещав пенсию в 6000 ливров, устроил смещение настоятельницы Шелля. Было договорено, что Анжелика проведет в аббатстве то время, когда король будет находиться во Фландрии.

Приезд сестер в аббатство поверг окрестных обывателей в изумление невиданной роскошью: кортеж состоял из огромной кареты, влекомой упряжкой из восьми скакунов и четырех меньшего размера, запряженных шестерками лошадей. Они доставили в святое место целый сонм слуг, горничных, поваров и ливрейных лакеев. Однако счастливая обладательница всего этого имела самый несчастный вид: без кровинки в лице, осунувшаяся, ослабевшая, убитая горем. Как сообщала своей дочери все та же Мадам де Севинье, «ей не нужны были ни 80 000 ливров ренты, ни право табурета, ей нужно было здоровье и любовь короля, но вот они-то были для нее теперь недосягаемы».