Читать книгу "Дважды коронован - Владимир Колычев"

– А мне все равно, что со Спартаком, опустили его или убили. Я за него по-любому спрошу... Лично спрошу! – рассвирепел Мартын.

Он должен изображать праведный гнев. Он обязан рвать и метать, чтобы все видели, как он переживает за Спартака. Чтобы все утвердили его на свято место, которое вдруг стало пусто... Но дело в том, что ярость его была искренней. Не зарится он на место Спартака. И плевать ему, что его опустили. Он готов принять друга таким, каким его сделали менты и прочая шваль.

– Спросить, конечно, надо. Даже не знаю, что делать...

– Не знаешь, так я тебе скажу. Для начала переоденься. Костюмчик у тебя ладный, но для дела не годится.

– Для какого дела? – не понял Гобой.

– Для темного. Угрюма трогать не будем, он уже совсем ракушками оброс. А Бабая возьмем. Я, ты и Бабай. Где живет этот мент поганый, ты знаешь.

– Знаю.

– Ехать недолго. Волыны есть...

Мартын мог бы поднять спецбригаду, но душа требовала личного участия. Спартак – его брат, и за него он обязан отомстить собственной рукой. Только тогда он вправе занять его место...

– Что, прямо сейчас? – в замешательстве спросил Гобой.

– А ты что, руки боишься замарать?

– Нет. Но надо бы посидеть, подумать...

– Вот в машине и посидим. И подумаем.

– Лестница нужна.

– Зачем?

– Силантьев на втором этаже живет. Хрущевка у него, балконы выступающие, можно лестницу к нему приставить и залезть. Окно вырезать и в квартиру забраться. Рожка надо взять, он спец по этим делам. И на балкон залезет, и стекло вырежет, чтобы дверь открыть.

– Ну вот, а говоришь, думать надо.

Гобой и лестницу разборную нашел, и машину организовал, и людей своих к делу приобщил, но в квартиру к начальнику тюрьмы лезть не пришлось. Все вышло гораздо проще. Им помогла случайность...

* * *

Голова кружилась, перед глазами все плыло, земля уходила из-под ног. Но водка здесь ни при чем. Это все наркоз, усугубленный алкоголем.

Силантьев приехал домой на служебной машине, но зуб разболелся так, что пришлось идти в стоматологию ночью, по темноте. Но оно того стоило. Состояние хоть и неважное, зато зуб уже не ноет. Болит, но нервы не выкручивает. Это уже утихающая боль, и бессонная ночь ему не грозит...

Хорошо, что он пошел в больницу в форме. Как чувствовал, что врач откажется его принимать из-за того, что от него пахло водкой. Стоматолог просто собирался уходить домой. Но форма и подполковничьи звезды возымели действие, а когда врач узнал, что Силантьев начальствует в следственном изоляторе, даже отказался взять у него деньги за экстренную помощь. У него брат под следствием, а Силантьев запросто мог устроить его в хозобслугу, чтобы он при тюрьме срок отбывал. Тесен мир...

Черная «Волга» подъехала тихо, в какой-то момент Валерий Дмитриевич даже подумал, что это водитель Сергей приехал за ним. Но почему тогда открывается задняя дверца, почему чьи-то сильные руки заталкивают в салон, душат его?..

Очнулся Силантьев на свежем воздухе. Он сидел на траве, влажной после дождя, над головой шелестели листья, где-то неподалеку заливался соловей. Но Валерий Дмитриевич ничего не видел. Руки были связаны за спиной, на глазах повязка.

– Кажись, очнулся, – услышал он чей-то голос.

– Кто вы? – в паническом ужасе спросил Силантьев.

Он отчаянно крутил головой, пытаясь скинуть повязку, но тщетно. Только голова закружилась и тошнота к горлу подступила.

– Могильщики твои. А вот яму ты сам выроешь. А мы закопаем, – насмешливо проговорил неизвестный.

– Зачем закапывать? Пусть все знают, что мы за Спартака спросили.

– За Спартака?! – взвыл Валерий Дмитриевич.

Не думал он, что расправа будет такой быстрой и жестокой. А ведь Гуртов его предупреждал...

– Да, за Спартака. Ты его опустил, за это и ответишь. Мы на такие тонкости заморачиваться не будем, поэтому просто тебя убьем.

– Но я ничего не знаю! И я его не опускал!

– А это без разницы. Ты начальник тюрьмы, ты за беспредел и ответишь.

– Он же опущенный... Вы не должны за него заступаться, – жалко пробормотал Силантьев.

– Кто тебе такое сказал?

– Ну, это не по вашим понятиям...

– Это не по твоим понятиям. А у нас понятия свои. И за Спартака мы тебе глотку перережем... Махмуд, поджигай!

Кто-то зашел сзади, одной рукой крепко сжал подбородок, а другой приставил холодный нож к горлу. Силантьев почти физически ощутил, как душа уходит в пятки.

– Не надо! Не за что спрашивать! Не опустили его!

– Махмуд, погоди...

– Хотели, но не вышло...

– А если точней?

– Он их всех покалечил.

– Кого? Лохмачей?

– Да. Он их всех избил. Всех троих...

Это действительно было так. Спартак оказался самым настоящим монстром и так избил прессовщиков, что двоих пришлось в реанимацию везти. А может, это и хорошо. Если, конечно, друзья Спартака его помилуют. Хотя вряд ли...

– Спартак может, – веселым голосом сказал кто-то. – Его хрен завалишь. Его пуля не берет, а ты каких-то позорных лохмачей ему подсунул...

– Это не я!

– А кто?

– Я, когда узнал, что происходит, в камеру пошел, но Спартак без меня там во всем разобрался.

– Не ты? А кто? Кум?

– Кум?! Да, кум...

– Гуртов Яков Александрович?

Здесь, в этом темном безлюдном месте, фигура начальника оперчасти казалась смутной, безликой, но вот она обрела конкретные черты и стала вполне осязаемой. И согласиться с тем, что во всем виноват Гуртов, значило предать и его самого, и свой служебный долг.

– Да, он.

Подполковник Силантьев хотел жить. Он и квартиру скоро новую получит, и очередное звание уже не за горами, а там, глядишь, и в ГУИН на генеральскую должность переведут. А тут раз, и темнота на веки вечные. Нож острый и в горло войдет глубоко-глубоко...

– Но у него ничего не получилось, так?

– Ничего. Ваш Спартак всех раскидал.

– Тогда считай, что тебе повезло. Плевать нам на кума, спрашивать будем с тебя. И если вдруг ты нам наврал, если Спартака опустили, в следующий раз с тобой будет разговаривать снайпер. Понял, мент?

– Д-да.

– Тогда живи. И возвращайся к жене. Но с одним условием...

Силантьев готов был принять любое условие, лишь бы жить.

Обидно, до боли обидно, что Спартак не очень-то и наглел. Он же ясно сказал, что не тронет сына и жену. И еще кабинет предлагал отремонтировать и обставить. А то, что об арестантах заботился, так ведь это совсем неплохо, даже замечательно, что в камере теперь есть кондиционер, телевизор, холодильник... Денег у него много, он мог бы улучшить условия и в других камерах. Не надо было его в пресс-камеру отправлять. Не заслужил он этого...