Читать книгу "Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг"

***

Гэри Полсон входит в лавку с крайней медлительностью,осторожно закрывая за собой дверь.

– Привет, – равнодушно говорит Харли Макиссик – Слышал, тывчера в Грейндже выиграл индейку, – намечает старый Клат, готовясь раскуритьсвою трубку.

– Да, – отвечает Гэри. Ему восемьдесят четыре года, и он,подобно остальным старикам, помнит то время, когда Бенд был куда болееоживленным местом, чем сейчас. Он потерял двоих сыновей в двух войнах – еще дотого как началась эта мерзость во Вьетнаме. Его третий сын, хороший юноша,погиб в 1973 году при столкновении с лесовозом недалеко от Прескью-Айл. ОдинБог знает почему, но перенести эту потерю оказалось легче. Теперь временами уГэри из углов рта текли слюни и он часто шлепал губами, втягивая их.обратно врот, пока они не утекали слишком далеко и не оказывались на подбородке. Запоследнее время он многое позабыл, зато знает, что старость – это очень плохойспособ провести последние годы своей жизни.

– Налить кофе? – спрашивает Харли.

– Нет, пожалуй.

Ленни Партридж, который, по-видимому, уже никогда неоправится после странного дорожного происшествия две осени назад, в котором унего были сломаны ребра, подтягивает под себя ноги, чтобы старик мог пройтимимо и осторожно опуститься в стоящее в углу кресло (Гэри сам перетянул этокресло в 1982 году). Полсон шлепает губами, втягивает обратно в рот слюни искладывает узловатые кисти рук на ручке своей трости. Он выглядит усталым иизможденным.

– Приближается чертовски дождливая погода, – говорит он наконец.– У меня все болит.

– Да, будет плохая осень, – соглашается Пол Корлисс.

Наступает тишина. Жар от печи наполняет помещение лавки,которая закроется, как только умрет Харли или, может быть, еще до этого, еслиего младшей дочери удастся добиться своего. Жаром наполняется помещение лавки исогреваются кости сидящих в нем стариков или по крайней мере они пытаются ихсогреть. Грязное окно с древними плакатами выходит во двор, где до 1977 годастояли заправочные колонки, пока «Мобил» не прибрал их. В лавке сидят старики,дети которых большей частью уехали искать счастья в более многообещающие места.Лавка почти не торгует, если не считать нескольких местных жителей да иногдалетом проезжих туристов, которым кажется, что старики, сидящие вокруг печи в тепломбелье, даже когда на дворе июльская жара, выглядят весьма эксцентрично. СтарыйКлат всегда утверждал, что в эту часть Рока приедут новые жители, однакопоследние два года положение еще ухудшилось – казалось, весь город вымирает.

– Кто строит новое крыло на этом проклятом Богом домеНьюалла? – спрашивает наконец Гэри.

Они смотрят на него с изумлением. На мгновение кухоннаяспичка, которой старый Клат только что чиркнул, каким-то мистическом образомповисает над трубкой, прожигая дерево, которое чернеет. Черная головка на ееконце изгибается в сторону. Наконец старый Клат окунает спичку в кувшин сводой.

– Новое крыло? – спрашивает Харли.

– Да.

Голубая дымовая мембрана из трубки старого Клата поднимаетсянад печью и растекается подобно тончайшей рыбачьей сети. Ленни Партриджподнимает вверх подбородок, чешет морщинистую шею, а затем медленно проводит поней рукой, издавая скрежещущий звук.

– Представления не имею, – говорит Харли, каким-то образомподчеркивая своим тоном, что в числе этих людей не может быть никогосколько-нибудь достойного внимания, по крайней мере в этой части мира.

– Никто не хотел покупать этот дом самое малое с тысяча девятьсотвосемьдесят первого года, – говорит старый Клат. Когда старый Клат говорит«никто», он имеет в виду одновременно «Текстиль Южного Мэна» и «Банк ЮжногоМэна», но не только. Он имеет в виду в первую очередь итальянцев изМассачусетса. «Текстиль Южного Мэна» стал владельцем всех трех фабрик Джо и егодома на холме примерно через год после того, как Джо покончил жизньсамоубийством. Однако для мужчин, собравшихся в лавке Брауни вокруг печки, этоназвание – всего лишь дымовая завеса. Или же то, что они иногда называютЗаконом. Это слово звучит для них, например, в такой фразе: «Она под присягойпотребовала судебного постановления об их защите, и теперь он не можетвстречаться со своими собственными детьми из-за юридических тонкостей Закона».Старики ненавидят Закон, потому что он покушается на их жизни и жизни ихдрузей, но их бесконечно зачаровывает то обстоятельство, что некоторые людипользуются Законом для осуществления собственных гнусных устремлений,направленных на обогащение.

«Текстиль Южного Мэна», называемый также «Банком ЮжногоМэна», называемый также «Итальянцами из Массачусетса, долгое время с выгодойдля себя управлял фабриками Джо Ньюалла, которые он сумел спасти от разорения.Но больше всего стариков, собирающихся вокруг печки у Брауни, изумляло то, чтоим не удалось избавиться от дома на холме.

– Он походит на жука, которого вы не можете стряхнуть скончика пальца, – сказал однажды Ленни Партридж, и все кивнули, соглашаясь сним. – Даже эти пожиратели спагетти из «Малден и Ревир» не в силах избавитьсяот этого жернова, что висит у них на шее.

Старый Клат и его внук Энди проходились в настоящее время вссоре, вызванной спором, кому принадлежит безобразный дом Джо Ньюалла. Своюроль внесли и другие, более личные соображения, скрывающиеся под самойповерхностью, в этом можно не сомневаться, такие проблемы всегда существуют.Вопрос возник однажды вечером, когда дедушка и внук – оба успевшие статьвдовцами – наслаждались превосходными спагетти в городском доме молодого Клата.

Молодой Клат, который еще не был уволен из городскойполиции, пытался (несколько самодовольно) объяснить своему деду, что «ТекстильЮжного Мэна» уже несколько лет не имеет никакого отношения к бывшейсобственности Джо Ньюалла.

Подлинным хозяином дома на холме у Бенда, по его мнению,является «Банк Южного Мэна», и обе эти компании не имеют между собой ничегообщего. Старый Джон сказал Энди, что если он действительно верит этому, топросто дурак. Всем известно, объяснил он, что и банк, и текстильная компанияявляются прикрытием для «массачусетских итальянцев» и единственная разницамежду ними заключается в паре слов в их названиях. Они просто скрываюточевидные связи между собой кипами бумаг, объяснил старый Клат, – корочеговоря, Закон.

Молодой Клат не выдержал и засмеялся в ответ на это. СтарыйКлат покраснел от ярости, бросил свою салфетку на тарелку и встал. Смейся,сказал он. Смейся и дальше. Почему бы и нет? Единственное, что пьяница умеетделать, – смеяться над тем, чего не понимает, вместо того чтобы плакать надтем, чего он не знает. Энди разозлился и сказал что-то о том, что пьет из-заМелиссы. Джон спросил его, сколько лет его внук будет обвинять в своем пьянствемертвую жену. Энди смертельно побледнел, когда старик сказал это, и потребовал,чтобы тот немедленно убирался из его дома. Джон так и поступил и никогда большене бывал там. И теперь у него нет ни малейшего желания. Не говоря уже о том,что они разругались, старый Клат не может видеть, как Энди со своим пьянствомстремительно мчится в ад.