Читать книгу "Пришельцы - Сергей Алексеев"

— А что с ним теперь делать, с таким мужичком? — усмехнулась она. Сколько волка не корми — все в лес смотрит. Альфонс! Но не на ту нарвался.

— Опять собирается в партизаны?

— Куда еще?.. Весь свой арсенал перевез от Демьянихи. Автомат ППШ, трехлинейная винтовка, полмешка патронов, гранаты и даже мины. Только самого миномета нет.

— Откуда столько оружия?

— Откуда — известно, а вот зачем — вопрос!

— Молчит?

— Попробовал бы помолчать, — с удовольствием сказала агент. — По дороге еще вытряхнула… Три года ведет войну. В одиночку. Воюет с пришельцами.

— Вот как! А с головкой у него?..

— С головкой полный порядок. Он романтик. Так и говорит: вступил в единоборство с «драконами». Никто не верит, что они есть, летают и ползают по России, только увидеть их мудрено. Они как тени, как совы, как летучие мыши. Он знает пути их перелета, но никак не может отыскать «логово».

— Кроме пули в бедре, другие успехи есть?

— Сказал, что победил троих. Одного выследил на тропе, другого взял из засады, третьего сшиб в воздухе, захватил летательный аппарат и оружие. Это не бред. Он показал камуфляж, в котором теперь выходит на тропу войны. Любопытная вещь…

— Я видел, — перебил Георгий. — А оружие показал?

— Нет. У него кончились патроны и пришлось спрятать. И крылья «дракона» тоже пришлось спрятать. Сел аккумулятор. В общем, самое надежное оружие против них трехлинейка и воинский дух витязя.

— Поздравляю тебя, — серьезно сказал Поспелов. — Думал, ты умыкнула мужичка, альфонсика. А ты покорила витязя!

— Георгий, а где ты видел камуфляж? — вдруг спросила она. — Летчик уверял, что о существовании «драконов» в Карелии никто не подозревает.

— Да я тут недавно тоже одного… победил, — признался он, хотя не имел права открывать агенту такие подробности. — Не только твой партизан выходит на тропу войны… А скажи-ка мне, Ромул, Ситников считает их пришельцами?

— Сначала был абсолютно уверен в этом. Даже рассчитывал вступить с ними в контакт и придумал своеобразный межпланетный язык. Но первый же встреченный им «дракон» не захотел общаться и открыл огонь. Тогда он был ранен в первый раз.

— А это уже что — второй?

— Не второй — четвертый, — вздохнула Ромул. — У него прострелено плечо навылет, касательное ранение головы и сломано три ребра.

— Так кто же «драконы»? Земляне?

— Теперь думает, земляне. Причем африканцы.

— Вот как?!

— Третий побежденный им «дракон» был негром. Трупы первых двух он не видел, потому что бой с ними был ночью и другие «драконы» утащили тела застреленных. А негра он закопал сам. Но через несколько дней обнаружил, что его нет, в могиле.

Кто-то выкопал и унес.

— Чем они в Карелии занимаются? — спросил Георгий. — Что думает твой витязь на этот счет?

— Почему — мой? — вдруг обиделась она.

— Потому что ты его соблазнила, увела из-под носа Демьянихи, — стал загибать пальцы Поспелов. — Поселила в своей больнице, вы уже целовались… А может, не только целовались.

— Ты ревнуешь?

— Еще бы! Бегаю к тебе на свидания по первому зову. А ты с партизанами водишься…

— Георгий, я должна предупредить тебя, — Ромул принесла кофейник с плиты. — Если ты станешь настаивать, чтобы я с летчиком… В общем, для добычи информации…

То я должна отказаться.

— Он тебе совсем не нравится?

— Нет, не нравится. К тому же после этой дуры… Мне не позволяет простое женское самолюбие.

— Каким же образом мы сможем удержать его в поле зрения? — спросил он. И под полным контролем? Он не открыл тебе тайны, куда пропал самолет вместе с десантом?

— Пока еще не открыл. Всякий намек на это начинает его волновать. Что-то с этим связано личное…

— Ну вот, а ты говоришь! Она налила кофе, поставила реред ним чашку и присела близко, напротив.

— Не подкладывай меня… ни под кого, Георгий. Запомни: я не постельная разведка, как твоя… «жена». «Ого!» — мысленно воскликнул Поспелов и взял ее руку.

— Ты знаешь мою «жену»?

— Знаю… Мы из одного «батальона».

— И хорошо знаешь?

— Она была нелегалкой. Контролировала нашего разведчика, завербованного немца.

Разумеется, в постели… Ночная кукушка всех перекукует, как говаривали в старину. И вернулась оттуда с ребенком.

— Они были муж и жена, — мягко сказал Георгий.

— Ну да, как вы сейчас с ней, — подтвердила Ромул.

— И меня сейчас… контролирует?

— Не исключено…

— Эх, Ромул, Ромул, — Георгий погладил ее по щеке, как девочку. — У тебя нет детей?

— Нет…

— У меня тоже. А у Татьяны есть! И она счастливее нас с тобой.

— Не обижайся, Георгий, но она у тебя — стерва, — жестко произнесла она. — Не знаю ваших… отношений.

Поспелов затушил окурок, отхлебнул кофе. И неожиданно обнял ее, посадил на колени.

— Это в тебе говорит женщина! Ты совершенно необъективна. Твоя информация, агент Ромул, есть домысел и простая бабья ревность. Правда?.. Кстати, как твое настоящее имя?

— Ирина, — она уткнулась ему в плечо. — Я уверена: она и из этой командировки вернется беременная. Или с ребенком.

— Хочещь сказать, с моим ребенком? — тихо засмеялся он.

Ромул промолчала, притаившись на плече, как зверек. От волос ее пахло медикаментами, от одежды — бензином и маслом: ездила ночью на машине и не успела переодеться. И только руки — кухонным, домашним очагом…

Три года эта нежная, хрупкая женщина сидела в жуткой глуши, моталась по округе, видела только старух, убого доживавших свой век, мужиков, от безысходности в гибнущем краю пьющих водку и не знающих, чем заняться. Видела черепа в лесу с белеющими зубами, когда ходила за грибами — будто бы за грибами, а на самом деле посмотреть, понаблюдать за жизнью в «бермудском треугольнике»; видела «новых русских», заезжающих сюда на охоту, сытых хозяев жизни, нанимающих за бутылку местных жителей в качестве загонщиков. Видела мародеров, промышляющих в Долине Смерти тем, что собирали дань с мертвых в виде оружия, золотых зубов, колец и серебряных портсигаров. Что сейчас было в ее голове, в ее душе? Наверняка ей давно уже опостылела эта работа, на которую она когда-то нанялась из своих романтических побуждений и теперь уже не в состоянии была развязаться с ней. Она давно отвыкла от своего дома, от родителей, от имени, данного от рождения.

Ей все было чужим в жизни. И хотелось самых простых вещей. Простых и вечных: дом, очаг, семкя и дети.