Читать книгу "Отель «Петровский» - Альбина Нури"

Те блага, что получила Лариса, радовали, ради них можно было и потерпеть, но один лишь вид мужа вызывал глухое раздражение, близость превратилась в пытку, притворяться становилось все сложнее.

А потом пришло избавление: Лариса случайно наткнулась на старые фотографии и увидела, что до странности похожа внешне на первую жену Гусарова. Ей это было безразлично, но зато дало возможность устроить истерику и раздуть ситуацию до абсурда, позволив себе бабские выпады вроде: «ты видишь во мне ее», «не меня ты любишь, а свою бывшую».

Это как-то могло объяснить «охлаждение» Ларисы, ее отстраненность. На несколько месяцев они отдалились друг от друга – к вящей радости Ларисы. Муж переживал, считал «ревность» проявлением любви, думал, что понимает жену, даже совестился, надеялся, что она отойдет, перебесится.

Ларисе было ясно, что долго этот цирк продолжаться не может, любому нормальному человеку понятно, что дуться в подобной ситуации – бессмысленно, так что ей вскоре придется сделать вид, что она все поняла и приняла.

Поэтому, когда Владимир внезапно умер, она, хотя и была потрясена, обрадовалась: уйдя из жизни, муж освободил ее (не говоря о том, что еще и озолотил). Ужасная, крамольная мысль, которую она никогда и ни за что не высказала бы вслух.

Занятая собственными переживаниями, Лариса почти не обращала внимания на то, что в последние недели перед смертью Владимир изменился. Она не любила его, поэтому не замечала тонких моментов, которые видны любящему глазу, но были ведь и совершенно явные, отчетливые признаки. Лариса могла бы вызвать его на откроенный разговор, расспросить, но… не вызвала, не расспросила.

Владимир нанял круглосуточную охрану и сменил сигнализацию на еще более дорогую и надежную. Купил оружие и завел собаку. Настаивал на том, чтобы в доме всюду постоянно горел свет – и даже спал при включенном ночнике. Повесил в спальне икону и зажег лампаду, хотя прежде не был религиозным.

Вид у него постоянно был такой, словно Владимир приглядывался к чему-то, все время ожидал нападения, а от самоуверенных властных манер почти ничего не осталось.

«Когда это началось?» – спрашивала себя Лариса после его смерти и приходила к выводу, что точкой отсчета стал разговор с человеком по фамилии Рогов. Она подслушала ту беседу случайно, и то не всю, только кусочек. Стояла на лестнице, а мужчины сидели в гостиной.

– Вы же понимаете, что это полная ересь? Все, что вы говорили? Мы с вами современные люди! Или вы меня разыгрываете?

– Разве я похож на шутника?

– Пока не вошли сюда и не начали нести ахинею про живущих в темноте чудищ, которые бродят по отелю, казались нормальным человеком, – устало сказал Гусаров.

– Пожалуйста, поверьте мне. Нам с вами грозит опасность! Вы должны…

– Должен? Вам, что ли? Да с какой стати мне размещать там клинику?

– Не хотите клинику – можно профилакторий. Или реабилитационный центр, – быстро проговорил Рогов. Голос у него был хрипловатый и немного гнусавый.

– Я не занимаюсь медучреждениями, – отрезал Гусаров. – И вы прежде не были против. Мы с вами, кажется…

– Да не в нас дело! – Рогова словно подбросило в кресле. – Я вам битый час талдычу! Бумажки, договор – все это чушь! Когда они придут за вами, как приходят ко мне, вы это поймете на собственной шкуре!

Лариса слушала, не зная, что и думать, пока у нее в кармане не зазвонил телефон. Она поспешно схватила сотовый, нажала на кнопку и ушла к себе, так и не узнав, чем кончился разговор.

О Рогове она забыла – и не вспоминала до тех пор, пока не узнала о его смерти, которая вскоре случилась и произвела на Владимира гораздо более сильное впечатление, чем можно было представить. Он был столь явно расстроен и напуган, что Ларисе даже стало жаль его.

Она подошла к мужу, попыталась успокоить. Однако тот, хотя должен был обрадоваться нежности и участию с ее стороны, вроде и не заметил этого.

– Я не послушал его. А зря. Рогов не лгал: он видел их. Я знаю, потому что тоже вижу, – рассеянно проговорил Владимир, а когда Лариса поинтересовалась, о ком речь, кто такие «они», сменил тему.

В ночь, когда он умер, Лариса кое-что слышала. Но это было настолько нереально, что поверить оказалось невозможно – вот она и не поверила. К тому же – об этом никому не стоило знать! – была пьяна.

В последнее время, вечерами молодая женщина то и дело прикладывалась к бутылке, и тогда мысли о том, как жить дальше (читай – «сохранить за собой статус, не потерять деньги, и при этом никогда не пересекаться с постылым мужем») улетучивались сами собой, не давили, не выкручивали мозг.

Все то, что она рассказала полицейским и медикам, в общих чертах было правдой: Владимир вернулся поздно, уставший, жаловался на недомогание, остался поработать в кабинете… Но дьявол, как известно, кроется в мелочах, а правда таится в деталях. Вот их-то Лариса никому не открыла и делать этого не собиралась.

Вечером, когда муж ушел в кабинет, она тоже, прихватив бутылку сухого красного вина, сыр и плитку шоколада, отправилась к себе. Потихоньку пила: сначала лежа в ванной, потом – просматривая бесконечные видео на YouTube. Она все глубже погружалась в теплую расслабленность, мысль пойти к мужу, поинтересоваться, как у него дела, как здоровье, не приходила ей в голову: собственно, она затем и пила, чтобы избавиться от мыслей о нем.

Ближе к полуночи Ларисе захотелось спать, она легла в постель и заснула.

Проснулась резко, будто ее позвали – в ушах еще звучал чей-то голос. Лариса попыталась вспомнить чей и не смогла. За окном и в комнате было темно, электронные часы показывали четвертый час. Стояла ночь – глухая, слепая, бездонная, такие бывают только поздней осенью и зимой.

Никаких признаков похмелья: Лариса была из породы счастливчиков, которые могли пить, сколько вздумается, а наутро не мучиться от головной боли, дурноты, слабости и прочих признаков, ощущая которые люди говорят себе: «Никогда не буду больше пить!»

Лариса повернулась на бок, приподнялась на локте. Прислушалась к себе и тому, что было вокруг. Что-то беспокоило ее, что-то изменилось, но она не могла понять, что конкретно ее смущает, кажется неправильным. Так и не сообразив, встала с кровати, подошла к окну.

Отодвинула плотную штору, выглянула наружу. Окно спальни, которая находилась на втором этаже дома («особняка» – так любил называть их жилище Владимир, а ей это казалось претенциозным и безвкусным), выходило в просторный двор. В свете фонарей Лариса видела привычную картину: дорожки, запорошенные снегом клумбы и прочие плоды трудов дизайнера по ландшафту, а еще, вдалеке, на въезде, будку охраны.

Там теперь круглосуточно дежурили крепкие парни в строгих костюмах. В окнах домика горел свет: спать охранникам запрещалось. В какой-то момент мимо окна кто-то прошел – ей видна была тень, и от того, что неподалеку есть живое существо, стало спокойнее. Не так одиноко.

«Одиноко? Откуда эти мысли?» – спросила себя Лариса.