Читать книгу "В канун Рождества - Розамунда Пилчер"

— Или микроволновую печь?

— И микроволновую печь тоже не хочу.

— Или телевизор?

— Никогда не смотрю телевизор. А ты смотрел?

— Только новости. И слушал гимны. И концерты классической музыки.

— Хорошо, что нам так мало нужно, Оскар!

— Во всяком случае, нам пока везет. — Он взял чек и стал его разглядывать. — Во всех отношениях. Перед тем как навестить Розу, я зайду в Шотландский банк и открою для нас совместный счет. Так что можешь покупать мебель.

— Но деньги предназначены не мне.

— Они для нас обоих.

— И ты считаешь, Шотландский банк окажет нам такую услугу?

— Я держу там деньги с юных лет. Не предвижу никаких трудностей.

— Ты, Оскар, человек действия. И не забудь купить цветы для Розы.

— Не забуду.

* * *

День выдался ослепительно яркий. В синем небе алое солнце, и ни единого дуновения ветерка. Дамы, отправившиеся за покупками, осторожно ступали по тротуару, боясь поскользнуться или упасть; на всех были толстые башмаки, теплые шапки и перчатки. Но и холод был не помеха, если им было что рассказать друг другу, и облачка пара так и клубились во время их болтовни.

За черным кружевом голых веток под лучами солнца светилась золотом церковь. Вокруг шпиля кружили чайки, а на острие флюгера уселась ворона. Мороз покрыл ледяной коркой траву на древнем кладбище, а машины, приезжающие с отдаленных горных ферм, были покрыты белыми подушками. Из багажника одной из них торчала рождественская елка.

Прибравшись, заправив постели и притащив корзину дров из сарая, Элфрида села в эркере и с удовольствием полюбовалась картинкой зимней жизни Кригана. Оскар долго скреб ветровое стекло и прилаживал дворники. Наконец, он уехал. Элфрида надеялась, что Роза Миллер будет рада его визиту.

Она повернулась к столу — теплый солнечный лучик упал ей на спину — и начала письмо к Гектору.

«9 декабря.

Дорогой Гектор,

как хорошо, что Вы написали нам, и спасибо от Оскара и от меня за щедрый чек. Он пришелся более чем кстати по ряду причин. Нам действительно кое-чего не хватает, хотя мы прекрасно обходимся. Но на Рождество к нам приезжает моя племянница Кэрри Саттон, вместе со своей племянницей Люси — ей четырнадцать, — и теперь я смогу украсить наше жилище, сделать его более уютным. Нам просто необходим новый тостер — это самое главное, но кроме того, я должна купить какую-то мебель для комнаты Люси (она будет спать в мансарде), так что ваш чек очень пригодится.

Оскар чувствует себя хорошо. Все время, что мы здесь, он был замкнут в себе, и я порой впадала в отчаяние, думая, вырвется ли он когда-нибудь из долины скорби и начнет ли новую жизнь. Он никого не хотел видеть, ни с кем не разговаривал. Однако вчера, взяв с собой Горацио — это мой пес, — он отправился в долгую прогулку, и около гольф-клуба к нему подошел Питер Кеннеди. Оскару этот человек понравился, он сказал мне, что у него очень приятное лицо. Питер пригласил его в клуб на чай, и он принял приглашение, но затем, узнав, что Питер священник, почему-то испугался и сбежал.

Он ужасно из-за этого расстроился, но, я думаю, этот инцидент заставил его задуматься, и он понял, что не может навсегда спрятаться от людей. Так что сегодня утром он сел в машину и поехал с визитом к Розе Миллер в Корридэйл. Это его первый добровольный шаг к людям, и я полна надежды, что следующий визит будет к Кеннеди и что это не за горами. Как бы то ни было, Оскара нельзя подгонять, надо позволить ему решать самому.

У нас и правда все в порядке, дни текут мирно. Сазерленд — очень спокойный уголок земли, мы с Горацио совершаем дальние прогулки по берегу, иногда возвращаемся уже после заката. Телевизора у нас нет, но мы, право же, в нем и не нуждаемся. Оскар привез с собой маленькое радио, и мы проводим долгие вечера за игрой в канасту или слушаем музыку.

Наш путь сюда, казалось…

Элфрида была так поглощена письмом, что не слышала ни голосов на улице, ни того, как открылась и закрылась витая железная калитка, ни шагов по дорожке к парадному. Когда зазвенел звонок, она так испугалась, что выронила ручку. Горацио, как всегда, залился паническим лаем. Элфрида вышла из гостиной и сбежала вниз по лестнице.

— Тихо, Горацио! — Она перешла холл и широко распахнула тяжелую парадную дверь — навстречу солнцу, холоду и незнакомой женской фигуре. — Прошу прощения — пес ужасно нервный.

— Не извиняйтесь, все в порядке.

Ее гостьей оказалась женщина лет около сорока, высокая, стройная, с совершенно необыкновенной внешностью. У нее были очень черные, как вороново крыло, волосы, падающие прямыми прядями до плеч, и челка. Одета она была в длинную красную шерстяную юбку и барбур — теплую куртку, довольно поношенную. Обмотанный вокруг шеи клетчатый шарф обрамлял красивое, тонкое лицо без следов косметики. Щеки загорелые, разрумянившиеся от холода, глубоко посаженные глаза цвета крепкого кофе. В одной руке она держала пластиковую сумку, в другой — маленькую деревенскую корзинку с яйцами. Она улыбалась.

— Здравствуйте! Вы Элфрида Фиппс? Надеюсь, я не потревожила вас? Я — Табита. — Элфриде это имя ни о чем не говорило, что явно выразилось на ее лице. — Табита Кеннеди. Жена Питера Кеннеди.

— О! — Элфриде не так-то легко было скрыть свое изумление. Стоявшая перед ней экзотическая красавица была менее всего похожа на жену священника. — Мне очень приятно познакомиться с вами! — Она отступила назад, держа дверь открытой. — Входите же.

Однако Табита колебалась.

— Но, может, вы заняты. Я всего лишь принесла вам яичек. От моих курочек.

— Я вовсе не занята, а свежие яички — это роскошь. Входите, я угощу вас кофе. — Табита вошла. — Вы не против, если мы зайдем сначала в кухню? — Элфрида пошла вперед. — Я поставлю чайник, а потом мы возьмем кофе наверх. Или вы предпочтете чай?

— Умираю, хочу кофе. Я просто заледенела. Питер взял машину, и мне пришлось пешком спускаться с нашего холма. Думала, грохнусь на спину — так скользко. — Она прошла вслед за Элфридой на кухню, поставила корзинку с яйцами на стол, а свою пластиковую сумку повесила на стул.

— И Оскар тоже взял машину. Поехал в Корридэйл навестить некую леди по имени Роза Миллер.

— Вот чудесно! Роза всегда обожала Оскара. Он у нее с языка не сходит. Знаете, а я никогда не видела эту кухню. Если я приходила в особняк, это всегда был очень формальный визит, и я поднималась прямо наверх, в большую гостиную. Кочрейны были странные люди, очень замкнутые. Не любили развлечений. Раз в году нас с Питером приглашали на чай и чинный разговор. Довольно тяжкое было испытание. Как вы устроились?

— Отлично. — Элфрида, поставив чайник на плиту, доставала поднос, чашки и блюдца.

Табита осмотрелась.