Читать книгу "Французская революция - Дмитрий Бовыкин"

Два дня спустя, 17 октября 1793 года, республиканские войска под командованием Клебера в самой крупной битве Вандейской войны нанесли при Шоле тяжелое поражение Католической и королевской армии. Первый натиск «белых» заставил ряды республиканцев дрогнуть, и кое-где они начали даже отходить. Однако введенный в действие резерв переломил ситуацию. Позднее Клебер напишет об этом: «Мятежники сражались, как тигры, а наши солдаты – как львы». Повстанцы понесли большие потери. Генералиссимус д’Эльбе получил тяжелое ранение, а генерал Боншан – смертельное.

19 октября 80 тысяч вандейцев и членов их семей переправились в городке Сен-Флоран на правый берег Луары в надежде дойти до одного из нормандских портов, захватить его и либо получить там помощь от англичан, либо эвакуироваться на их кораблях из Франции. Перед уходом повстанцам предстояло решить судьбу пяти тысяч пленных республиканцев. Часть инсургентов хотела расправиться с ними в отместку за жестокости республиканских войск в отношении мирного населения, однако Боншан, умирая, настоял на их помиловании. Сам он скончался при переправе через Луару. Д’Эльбе нуждался в длительном лечении, и в походе за Луару Католическую и королевскую армию возглавил Ларошжаклен.

14 ноября вандейцы попытались взять штурмом нормандский порт Гранвиль, но после 28 часов сражения вынуждены были отступить. Вдали от своих домов крестьяне бились уже не с таким отчаянным упорством, как на родной земле. После неудачи они выразили недоверие командирам-дворянам и потребовали возвращения к своим очагам.

Обратный путь для «белых» оказался весьма тернист. Им приходилось пробиваться к Луаре с тяжелыми боями. По пути они заняли большой город Ле-Ман, который 12 декабря окружили и взяли штурмом войска 24-летнего генерала Франсуа-Северена Марсо, находившегося на фронтах этой войны с самого ее начала. Разгром инсургентов вылился в их истребление: погибли от 10 до 15 тысяч повстанцев и членов их семей, еще около 10 тысяч были захвачены в плен.

Свой последний бой на правом берегу Луары Католическая и королевская армия дала 22 декабря при Савене войскам генерала Клебера. Несмотря на то сопротивление, которое «белые» оказывали с упорством обреченных, они были окончательно разгромлены. Участвовавший в сражении генерал Вестерман, уже получивший к тому времени прозвище «вандейский мясник», так описал происшедшее в своем донесении Конвенту:

Вандеи больше нет… Она умерла от удара нашей сабли свободы вместе со своими женщинами и детьми. Я похоронил ее в болотах Савене. Следуя вашему приказу, я давил их детей копытами лошадей; я резал их женщин, по меньшей мере для того, чтобы они больше не могли родить бандитов. Меня нельзя упрекнуть в том, что я взял хоть одного пленного. Я истребил их всех. Дороги усыпаны трупами. Их так много, что в некоторых местах они высятся пирамидами…

На юге Франции войска Республики под занавес года тоже добились большого успеха: 19 декабря пал Тулон. При его захвате особо отличился командующий артиллерией осадной армии капитан Наполеон Бонапарт, немедленно произведенный за свои заслуги в бригадные генералы. Значительная часть жителей города, опасаясь мщения со стороны республиканских властей, эвакуировалась на английских кораблях.

Таким образом, к концу 1793 года все крупнейшие мятежи на территории Республики были подавлены, а внешний неприятель оттеснен за ее рубежи практически повсюду.

Начало Террора

Французская революция не только привнесла понятие «террор» в политический лексикон, но и дала образцово-показательный пример того, как пришедшее к власти меньшинство может управлять подавляющим большинством нации при помощи страха. Именно поэтому период с сентября 1793 по июль 1794 года в международной историографии определяется как «Террор» с заглавной буквы. Систематические репрессии проводились тогда не только для уничтожения реальных противников, но и для подавления воли к сопротивлению всех недовольных.

Пообещав 5 сентября 1793 года «поставить террор в порядок дня», монтаньяры не стали долго тянуть с выполнением своего намерения. 3 октября Бийо-Варенн предложил в Конвенте отдать королеву под суд Революционного трибунала. Два дня спустя соответствующий декрет был принят. Созданная Коммуной комиссия не нашла доказательств какой-либо реальной вины Марии-Антуанетты, поэтому было решено к обвинениям в излишних тратах, контактах с враждебными Франции государствами и пагубном влиянии на мужа добавить обвинение в кровосмесительной связи с собственным сыном. Малолетний Людовик XVII под давлением тюремщиков дал необходимые показания. Адвокаты королевы, назначенные судом, получили дело менее чем за сутки до начала процесса. Слушания начались утром 14 октября и продлились два дня. Председательствовал на суде земляк и друг Робеспьера, тоже бывший адвокат из Арраса, Мартиаль Эрман. Показания дали сорок свидетелей, и ни один из них не сказал ничего такого, что подтверждало хотя бы одно из обвинений. Королева, абсолютно седая в свои 37 лет, держалась с большим достоинством. Когда вызванный в качестве свидетеля Эбер, ссылаясь на опубликованный несколькими годами ранее пасквиль о ней, поднял тему инцеста, она с возмущением остановила его возгласом, обращенным к зрительницам: «Я взываю ко всем матерям!» Судья, заметив в аудитории сочувственный отклик на ее слова, прервал заседание. Когда после допроса всех свидетелей он спросил, что подсудимая может сказать в свое оправдание, королева ответила: «Еще вчера я не была знакома с этими людьми. Я не знала, что они скажут. Но никто из них не сообщил обо мне никаких конкретных фактов. В заключение замечу, что я была всего лишь женою Людовика XVI, и мне полагалось подчиняться его воле». 16 октября рано утром обвинитель произнес свою речь, адвокаты выступили со своими, после чего присяжные единогласно утвердили вердикт «виновна» – и в четыре утра процесс завершился. В 12:15 того же дня Мария-Антуанетта была казнена на площади Республики.

Следом настала очередь жирондистов. Суд над наиболее видными из них – на скамье подсудимых оказался сразу 21 человек – прошел 24–30 октября 1793 года в закрытом режиме: монтаньяры боялись, что речи блистательных ораторов и к тому же опытных юристов могут произвести слишком сильное впечатление на парижан. Их опасения и в самом деле быстро начали оправдываться. Бриссо, Верньо и другие подсудимые убедительно защищались, демонстрируя несостоятельность выдвинутых против них обвинений. Чтобы отнять у них эту возможность, Робеспьер уже во время процесса провел через Конвент декрет о том, что, если присяжные после трех дней прений получат «достаточное представление о деле», прения можно прекратить. Их и прекратили. Всех подсудимых Эрман и его коллеги приговорили к смерти. Один из осужденных закололся ножом при выходе из зала, остальным отрубили головы 31 октября.

Дальше Революционный трибунал работал без остановки. 2 ноября перед судом предстала революционная писательница Олимпия де Гуж, боровшаяся за равенство полов, – в наши дни ее почитают как одну из основоположниц феминизма. Ей поставили в вину опубликованный весной 1793 года памфлет с предложением провести референдум, на котором народ Франции сам бы определил, хочет он республику или конституционную монархию. За это женщине и вынесли смертный приговор, приведенный в исполнение 3 ноября.