Читать книгу "Тарзан и люди-леопарды - Эдгар Берроуз"

– Как, у вас был только один дедушка?

– По имени Абнер – один. Ну так как же звали вашего деда, признавайтесь?

– Хайрем, но друзья называют меня Хай, – поспешно добавил он.

– А фамилия? Не могу же я обращаться к вам просто по имени.

– Почему? Мы же друзья, разве нет?

– Ладно, – согласилась она. – Но вы мне так и не ответили.

– Хай – этого достаточно, – суховато сказал он.

– А если мне придется представить вас кому-нибудь?

– Кому, например?

– Боболо, – пошутила она и рассмеялась.

– С этим джентльменом я уже знаком. Но раз уж речь зашла об именах, хотелось бы узнать и ваше.

– Туземцы зовут меня Кали-бвана.

– Но я не туземец, – обронил он.

– Мне нравится, когда меня называют Кали. Зовите меня Кали, – сказала девушка.

– На местном наречии «кали» означает «женщина». Ладно, женщина.

– Если еще раз назовете меня так, то я перестану с вами разговаривать.

– Хорошо, Кали так Кали, раз вы настаиваете. Помолчав, он добавил:

– Знаете, мне оно тоже нравится. Самое обычное слово, а получилось прекрасное женское имя.

Между тем лес незаметно поредел, деревья расступились, стало меньше кустов. Выйдя на поляну, Старик остановился, взглянул на солнце и удрученно покачал головой.

– Оказывается, мы шли не на запад, а на восток, – объявил он.

– Какая досада!

– Каюсь, это моя вина, но из-за этих проклятых деревьев я не мог свериться по солнцу. Такое впечатление, будто это происки злого духа, который, подстерегая человека, вселяется в неодушевленные предметы, а потом смеется над его неудачами.

– Вы ни в чем не виноваты, – бросилась разубеждать его девушка. – Может, я не так выразилась, но вы сделали все, что от вас зависело.

– В общем, так. Дойдем до следующего ручья и вдоль него доберемся до реки. Ручей должен непременно впадать в реку. Назад нам нельзя, слишком опасно. Мы должны уяснить себе, что впереди долгий и трудный поход и к нему нужно как следует подготовиться.

– То есть? О чем вы?

– Мы должны нормально питаться, а не перебиваться случайными фруктами и улитками, которые не прибавляют сил. Нужно мясо, но его необходимо добыть, а у нас нет оружия.

– И поблизости ни магазина спорттоваров, ни ружейной лавки.

Веселая острота спутницы растрогала Старика. Несмотря на все потрясения, лишения и усталость, девушка не падала духом. Ни разу не посетовала, не закапризничала. Подолгу бывала серьезной, как того требовали обстоятельства, однако сумела сохранить силу воли и чувство юмора.

– Придется самим стать оружейниками, – проговорил он. – Нужно изготовить оружие.

– В таком случае почему бы нам не начать прямо с пулеметов, – предложила она. – С ними я буду чувствовать себя спокойнее.

– Все, на что мы способны, – это лук, стрелы и копья, – осадил ее Старик.

– А я-то воображала, что быстренько сумею состряпать пулемет, – призналась она. – Что за никчемное создание эта современная женщина!

– Я бы этого не сказал. Даже не представляю, что бы я без вас делал!

Невольное признание вырвалось так неожиданно, что Старик даже не осознал, что именно он сказал. Он, который относил себя к женоненавистникам! Зато девушка сразу все поняла и улыбнулась.

– А мне казалось, что вы презираете женщин, – с серьезным видом сказала она. – Это стало ясно в первый же день нашего знакомства.

– Не надо об этом, прошу вас! – взмолился Старик. – Тогда я еще не знал вас!

– Какой комплимент! Совсем не похоже на того грубияна, которого я встретила однажды.

– Кали, я уже совсем не тот, – тихим серьезным голосом произнес Старик.

В этих словах девушка услышала признание и мольбу о прощении. В порыве чувств она коснулась его руки. Ласковое, теплое прикосновение оказалось искрой, попавшей в бочку с порохом. Резко повернувшись, он схватил ее, прижал к себе изо всех сил, словно стремясь слиться с ней воедино, и в тот же миг, прежде чем она успела увернуться, приник к ее губам в страстном поцелуе.

Девушка отшатнулась, стала вырываться.

– Как вы посмели? – возмутилась она. – Я вас ненавижу!

Он разжал объятия, и они стали лицом к лицу, взволнованно дыша и глядя друг другу в глаза.

– Я вас ненавижу! – повторила она.

Он не отрывал взгляда от горящих глаз девушки.

– Я люблю тебя, Кали, – сказал он твердо. – Моя Кали!

XXI. ВЛЮБЛЕННАЯ ТУЗЕМКА

Самец Зу-То из стаи великих обезьян поссорился с То-Ятом, своим вожаком, поскольку оба хотели завладеть молодой самкой. То-Ят был огромным, могучим самцом, самым сильным в стае, а потому, естественно, являлся вожаком, из-за чего Зу-То не спешил вызывать его на смертный бой.

Однако, влечение к красотке от этого не уменьшилось, и Зу-То умыкнул ее, подговорив нескольких молодых самцов, недовольных правлением То-Ята, присоединиться к ним. Те охотно согласились и прихватили своих самок. Так образовалась новая стая. И, как всегда, возникли трения из-за женщины.

Стремясь к самостоятельности, Зу-То ушел в новые края, чтобы избежать случайной стычки с То-Ятом. Вместе с ним в числе других ушел и его друг Га-Ят.

Га-Ят обладал могучей силой, превосходя, пожалуй, самого То-Ята, однако Га-Ят держался в стороне, предпочитая ни во что не вмешиваться. Пока ему хватало еды, пока никто не посягал на его самок – а при его габаритах и мощи любое соперничество было обречено на неудачу – его совсем не тревожил вопрос о том, кто станет вожаком новой стаи.

Как Га-Ят, так и Зу-То относились к Тарзану по-дружески, особенно Га-Ят, бывший миролюбивым по натуре, поэтому они оба обрадовались, когда узнали, что Тарзан совсем рядом, а когда услышали его зов и поняли, что ему требуется помощь, то поспешили на выручку, прихватив с собой всех самцов, кроме двух, которых Зу-То оставил для охраны самок с детенышами.

Великие обезьяны бережно перенесли Тарзана из деревни гомангани на поляну, где протекал ручей. Здесь они опустили его под сенью деревьев на мягкую траву, но распутать проволоку на его руках и ногах им не удалось. Они пытались сами, пытался Нкима, но все безуспешно, правда в конце концов обезьянке удалось перегрызть веревки.

Га-Ят с Нкимой принесли ему воды и фруктов. Большие обезьяны были в состоянии отогнать от него крупных хищников, но человек-обезьяна понимал, что все это ненадолго. Вскоре обезьяны неизбежно отправятся на новые места, и их не удержит ни жалость, ни чувство товарищества. Первое понятие для них – пустой звук, а второе значимо лишь до тех пор, пока речь не идет об их собственных интересах.