Читать книгу "Мама, я демона люблю! - Даха Тараторина"

И тогда я открыла глаза. Глупая смелая маленькая девочка! Разве стало бы тебе легче, узрей ты на свою погибель за мгновение до конца?

Я увидела не погибель. Я увидела её.

Когда солнце зашло и алтарь укрылся темнотой, ледяное величественное изваяние ожило. Потеплели стопы, выглядывающие из-под недвижимого одеяния, порозовели пальцы в переплетении ремешков сандалий.

Я ни за что не рискнула бы поднять головы, не будь точно уверена, что всё происходящее лишь сон. Но тогда-то я точно знала, что сплю!

Спокойное, ровное, гладкое лицо вдруг покрылось тёплыми морщинками счастливой старушки. Словно отпечаток прошлого на лице доброй женщины.

Никто не мог запереть Лунную жрицу в камне. Никогда изваяние не было недвижимым, неживым. Лишь мы выдели, хотели видеть его таким. А прекраснейшая из женщин лишь смотрела на нас с грустью и ждала, когда кто-нибудь по-настоящему захочет её рассмотреть.

Она не боялась. Не боялась никогда и никого.

Ночь не стала для неё жадным зверем, заглатывающим в тень всё, до чего может дотянуться. Нет! Лунная жрица встретила тьму как старого друга. Нырнула в мягкие объятия, отдалась ласковому бархату.

Серебряный, спокойный, уверенный свет разлился по её телу. Наполнил искрами глаза, в которых всегда теплилась жизнь, пробежался по жилам, видневшимся сквозь тончайшую, как ветер, кожу.

Тьма не пугала её. Чернота была другом, любимым, частью Лунной жрицы. Любимым мужем. Ночь и ночное светило. Луноликая стала факелом в тёмной комнате. Не сжигающим врага, нет, не отгоняющим страхи. Она лишь дарила свой свет всем без разбору: голодной, истосковавшейся по свету ночи, и маленькой девочке, которая больше никогда не боялась темноты.

Я говорила, впитывая глазами рассвет, и с каждым словом уверялась, что пожалею. Демон засмеёт, обидит, разорвёт на части мою страшную тайну. И тогда она перестанет быть великим важным секретом, которым я наконец решилась с кем-то поделиться. Станет лишь смешной историей. Я замолчала. Вот сейчас, сейчас он отпустит колкость.

Рок обнял меня сзади, положил подбородок на плечо и тихо сказал:

— Ты не солнышко, кири. Ты луна. И, кажется, ты и правда способна влюбить в себя самое чёрное сердце.

Я нашла его руки, сцепленные в замок на животе, накрыла ладонями:

— Как думаешь, она счастлива?

— Кто?

Я стиснула ладони сильнее: демон мог разбить сказку в любой момент! Но всё-таки решилась:

— Лунная жрица. У неё вечно просят защиты, здоровья, благополучия, любви. Но… Как думаешь, она сама счастлива?

— Разве богам полагается быть счастливыми?

Острый луч, точно стержень, выпорхнул из-за зубца башни, чтобы, разрезав огромную тень на две половины, перечеркнуть обнимающуюся парочку.

— Если боги не могут быть счастливы, то что уж говорить о людях…

Рок сильнее стиснул руки, словно пытался вжать меня в своё тело, проглотить, съесть, если сумеет. И протянул, скрывая хмыканьем дрогнувший голос:

— Некоторые люди просто не умеют быть счастливыми.

Я рассмеялась:

— Задушишь!

— Откачаю, — парировал он.

Солнце показалось уже почти полностью, вытягивая за собой из укрытия супругу-луну.

— А ты? — я щурилась на золотой диск и никак не могла понять, откуда вдруг в глазах появилась влага. Это всего лишь рассвет слепит, не больше.

— Что я?

— Ты умеешь быть счастливым?

Демон рассмеялся.

— Нам не положено, кири.

— Разве? Да ты самый весёлый из всех людей, кого я знаю!

Попыталась развернуться, но он не дал. Упрямо зарылся лицом в волосы, шумно вдыхал.

— Я не человек, солнышко. И я великий притворщик. Все демоны такие. Если ты думаешь, что мы способны на что-то искреннее, сильно ошибаешься. Не обманывайся на наш счёт и не доверяй слишком сильно никому.

— Даже тебе?

— Мне — в первую очередь. Знаешь, что говорят о Лунной жрице в Подземье? Мы не рассказываем красивых сказок о счастливой семье двух светил, не считаем, что они идут по небу, чтобы присмотреть за нами. Подземье — это вечная тьма. Мы навсегда покинуты богиней и ненавистны богу. У нас говорят, что Лунная жрица — лгунья. Когда-то она была супругой Первого тёмного. Странная у них была любовь… У нас говорят, что она оказалась слабой. Предала, не выдержала черноты сердца Тёмного, не смогла осветить его. И ушла в день, к богу Солнца. К тому, с кем было бы проще. Правильно сделала, наверное. Никто бы не осудил женщину за усталость.

— И ты тоже так думаешь? — ужаснулась я. Быть не может, чтобы Лунная жрица, истинный свет, предала своего мужа! Быть не может, чтобы бог Солнца не стал её первым и единственным возлюбленным!

— А я думаю, что каждый заслуживает выбор. Она могла просто разлюбить. Или не любить никогда вовсе, а только пожалеть голодную душу. Она имела право уйти. Но это ведь всего лишь старая сказка. Сказки, как и демоны, всегда лгут. В нас нет ничего настоящего, — он развернул меня и просительно заглянул в глаза. — Кири, я хочу знать, что то, что чувствую, — правда. Мне нужно это знать, понимаешь? Возможно только это поможет мне выжить. Ты понимаешь меня?

Я растерянно замотала головой:

— Нет. Совершенно не понимаю. С тобой всё в порядке, Рок?

Он сумасшедше расхохотался:

— Нет, конечно нет! Даже близко не в порядке! Я хочу знать, что то, что чувствую к тебе, — по-настоящему. Пообещай, нет, поклянись, что никогда не прикажешь мне чувствовать. Или… нечувствовать. Замолчать, сделать что-то чудовищное, пойти на любой риск, — пожалуйста. Но никогда не запрещай мне чувствовать, прошу!

Он сжимал ладонями моё лицо, всматривался, пытаясь найти нечто, пока что мне неизвестное… Или известное?

— Разве я могу приказать такое? Хоть кто-то может?

— Всё ещё сомневаешься во власти ведьмы над фамильяром? Почему, по-твоему, Сели так быстро сжирает лару и разум своего подопечного? Будь он чуть умнее, она ползала бы перед ним, выполняла любую прихоть. Мы созданы именно для этого. Именно фамильяры — главное искушение колдунов. Как сдержаться, когда в твоей власти личный раб?

Ему было больно. Каждое слово, каждая мысль резала ножом. Он хмурился, точно боролся с чем-то, что вросло в голову, растеклось под кожей. Я стряхнула его руки. Демон отпрянул, думая, что меньше всего я хочу его прикосновений. Решил, наверное, что напугал. Глупый… Он мог сделать меня тупой пустой куклой. Игрушкой, одурманенной безграничной силой. Но не сделал. Неужели лишь потому… Да нет, ерунда!

Я бросилась к нему на шею, встала на цыпочки и прошептала:

— Никогда-никогда, слышишь? Я никогда больше тебе не прикажу. Ни делать, ни чувствовать. Обещаю. И если, — слюна не сглатывалась пересохшим горлом. Я зажмурилась и быстро-быстро договорила, как будто закрытые глаза делали сказанное не таким страшным: — И, если ты что-то чувствуешь, честное слово, это по-настоящему.