Читать книгу "Некто Гитлер: Политика преступления - Себастьян Хафнер"

Такая варваризация старого культурного наро-да, естественно, преступление само по себе, но она включает еще и физическое уничтожение польского образованного класса. Точное число убитых таким образом поляков труднее установить, чем точное число уничтоженных евреев. В целом, согласно официальным польским данным, Польша за шесть лет войны потеряла около 6 000 000 человек, из которых 3 000 000 евреи. Не более чем 300 000 поляков погибло на поле боя. 700 000 – беженцы. Остается 2 000 000, из которых более половины погибло в ходе планомерной кампании по уничтожению польской элиты. Прочие – жертвы карательных акцией против партизан, бесцеремонных массовых переселений и террора, развернутого оккупационными властями.

4. Немецкая политика по отношению к русскому населению оккупированных на два, три года гигантских русских территорий полностью соответствовала описанной выше политике Германии по отношению к Польше: истребление образованного и руководящего слоя, порабощение остального, лишенного всяких прав населения. Польша, которой поначалу Гитлер готовил куда более легкую судьбу прислуги вроде Венгрии, Румынии, Словакии и Болгарии, после того как она отвергла эту роль, была не просто наказана, но стала опытным полигоном Гитлера перед началом давно запланированного порабощения и уничтожения России. Правда, ситуация в России в двух пунктах весьма существенно отличалась от польской ситуации, и это еще более усугубляло преступную политику Гитлера.

Во-первых, русский высший слой был на деле или номинально коммунистическим (тогда как польская элита была в основном консервативно-католическая) – и это обстоятельство развязывало нацистам руки в деле его истребления. Во-вторых, к преступлениям, совершенным в России, в отличие от Польши, был добровольно или нет, но причастен вермахт.

В Польше генерал-полковник Бласковиц[147], первый главнокомандующий вооруженными силами в Восточной Европе (впоследствии снятый с этой должности), в первую военную зиму в своей официальной жалобе писал о том, что за линией фронта в оккупированных областях «бушуют зверские и патологические инстинкты», по поводу чего Гейдрих в своем уже цитированном нами отчете от 2 июля 1940 года указывал, что «чрезвычайно решительный» приказ фюрера не мог быть доведен до сведения военного командования по причине чего, «глядя со стороны, действия полиции и SS могут показаться грубым произволом». В России Гитлер решил не предоставлять своей армии такого алиби. Уже 30 марта 1941 года, за несколько месяцев до начала войны с Россией, он произнес речь перед высшими офицерскими чинами, в которой высказался начистоту: «Мы должны отказаться от понятия солдатского товарищества. Коммунист не был нам товарищем до этой войны и не будет товарищем после. Здесь речь пойдет о войне на уничтожение. Мы ведем эту войну не для того, чтобы сохранить нашего смертельного врага. Жестокость на Востоке – благо для будущего».

Насколько покорно следовали генералы вермахта этим указаниям, насколько точно и неукоснительно соблюдался пресловутый приказ Гитлера об убийстве политруков на месте, вопрос дискуссионный. Вне дискуссий – судьба русских военнопленных. По официальным данным вермахта, на 1 мая 1944 года в плен было взято 5 160 000 русских – в основном, в первую кампанию 1941 года. Из них до 1 мая 1944 года дожили 1 871 000, 473 000 были казнены, 67 000 – бежали. Остальные – почти 3 000 000 – умерли в лагерях для военнопленных, по большей части от голода. Совершенно справедливо и то замечание, что позднее много немецких военнопленных не пережило русский плен.

Здесь исчезает грань между военными преступлениями, о которых лучше забыть, и массовыми убийствами, о которых забывать не следует. Разумеется, проблемы с питанием миллионов военнопленных в первые месяцы войны кое-что объясняют. Но не всё. Голод и каннибализм в лагерях для русских военнопленных были предусмотрены Гитлером, на это имеется прямое указание, правда, в совершенно неожиданном месте. На дневном совещании 12 декабря 1942 года Гитлер обосновал свой отказ от попытки прорыва из Сталинграда блокированной 6-й армии еще и тем, что тогда придется оставить в городе артиллерию на конной тяге, поскольку обессиленные от голода лошади физически не смогли бы вытянуть пушки. Он продолжил: «Если бы на месте лошадей были русские, я бы сказал: пускай один русский сожрет другого. Но я не могу позволить одной немецкой скотине сожрать другую немецкую скотину».

Массовые убийства русских гражданских лиц из высшего слоя СССР не были задачей вермахта, это было делом четырех особых групп SS, с первых дней войны усиленно занимавшихся убийствами за линией фронта. До апреля 1942 года – то есть, в первые десять месяцев почти четырехлетней войны – группа А («Север») доложила о 250 000 «казненных», группа B («Центр») – о 70 000, группа C («Юг») – о 150 000, группа D («Крайний Юг») – о 90 000. Позднейшие цифры не сохранились, а поскольку в отчетах об «успехах» не делалось различия между евреями и большевиками, довольно трудно уточнить количество уничтоженных русских. Но было их явно не меньше, чем уничтоженных поляков в Польше, – наверняка значительно больше. О том, что Гитлер этими массовыми убийствами не только не увеличивал свои шансы на победу в России, но свел их к нулю, мы уже писали.

5. Самыми масштабными преступлениями Гитлера были массовые убийства евреев. Первыми его жертвами стали евреи Польши и Советского Союза; потом, начиная с 1942 года, евреи Германии и всей оккупированной Европы, которая для этой цели была «прочесана с запада на восток». Цель операции была названа Гитлером еще 30 января 1939 года: «уничтожение еврейской расы в Европе». Эта цель достигнута не была, несмотря на крайние усилия. Число убитых Гитлером евреев точно не установлено: по самым скромным оценкам – 4 000 000, по самым высоким – 6 000 000. До 1942 года их убивали перед общими могилами, вырытыми самими жертвами; после 1942-го в шести лагерях смерти – Треблинке, Собиборе, Майданеке (под Люблином), Белжеце, Хелмно (Кульмхоф) и Аушвице (Освенциме) – в газовых камерах, оборудованных гигантскими печами для кремации.