Читать книгу "Краденое счастье - Ульяна Соболева"

Я дрожащей рукой взялась за калитку.

— Вам он зачем нужен? Вы с поликлиники?

— Я?…Я его дальняя родственница.

— Аааа. Родственнички начали объявляться. Что помер не знаем, но за наследством пожалуем. Вот жеж…Ну вы туда не войдете. — зло сказала она и зашла к себе во двор. — Она вас не впустит. Ее в прошлый раз выстрелами отогнали. Сидит там злая и голодная.

Я ее уже не слышала, меня разрывало на части от безысходного ощущения пустоты, от боли, сжимавшей грудь и от понимания, что теперь у меня опять никого нет…даже деда Мазая. Достала с почтового ящика запасной ключ, открыла калитку и вошла во двор. Тут же послышался страшный рык. На меня неслась оскаленная Гроза. И вдруг ее рык сорвался на скулеж, на звонкие невыносимые звуки, режущие слух. Она словно плакала, словно рыдала, жаловалась мне, просила разделить ее боль и тоску, виляя хвостом кидалась мне в ноги. Я наклонилась к ней, а Гроза начала прыгать мне в лицо, облизывать меня, ласкаться и скулить так жалобно, так тонко.

— Моя хорошая, моя девочка. — Обняла собаку за шею, пряча лицо в длинной мягкой шерсти. — ушел он, да? Ты скучаешь…и я скучаю. Нет его…нет. Я тоже не верю. Даже попрощаться не успела.

А она в глаза заглядывает, руки мне лижет, лицо голову. В дом вошли и опять сердце сдавило болью и дыхание перехватило. Как же странно войти сюда…войти, а деда нет. Гроза забежала по дому носится, ищет, скулит. Возле ботинок деда улеглась и тяжело выдохнула.

Я посмотрела на пустые миски. Заглянула в холодильник. Там три одинокие сосиски, яйцо и кусок чуть подсохшего сыра. Налила Грозе воды, положила сосиску и себе одну взяла. Собака не встала со своего места и к еде не подошла. Так и лежала на ботинках Мазая, глядя в одну точку.

И что мне теперь делать? Куда бежать дальше? Домой нельзя, не дай Бог потом их из-за меня будут терроризировать. Пошла в душ, стянула с себя больничную одежду, стараясь не смотреть в зеркало, но мельком все же увидела свое лицо и замерла, глядя на чудовищные красные шрамы на щеках, подбородке и на лбу. Из-за стянувшейся кожи губы потянуло влево, а уголок глаза опустился вниз. Вздрогнула. Стало страшно, что там кто-то другой. Это ведь не я. Я не могу так выглядеть.

— Кара, не надооооо! Ты убьешь ее!

— Она отняла его у меня, мама! Отняла! Он думает только об этой суке! Пусть ходит лысая! Гадинааа! Глаза ей выколю!

— Не надо она беременная! Выкинет, что будешь делать?!

— Не знаю! Мне уже все равно! Получи, гадина! Получи! Больше никогда он на тебя так не посмотрит! Никогдаааа! Ненавижу, тварь! Чтоб ты сдохла!

— Карааа! Не смей! Ты чтооо?

— Не будет тебя любить! Не будет! Уродиной будешь! Зеркала треснут, когда отразишься в них!

Я замахнулась, и сама разбила зеркало. Осколки посыпались вниз, мне под ноги. Из глаз полились слезы и тут же забился в животе малыш. Я прижала к нему руки и тихо всхлипнула. Что я в этой жизни сделала не так? За что все это? Почему не как у других? Почему столько боли? И как мне ее выдержать и не сойти с ума?

Потом снова посмотрела на свое отражение в битом стекле, чувствуя, как пинается ребенок. Ничего. Я выдержу. Ради него. Я смогу. Я должна быть сильной.

Легла рядом с собакой на старый диван, накрылась клетчатым пледом и протянув руку, потрепала Грозу между ушами.

— Теперь я буду заботиться о тебе, Грозушка. Будешь меня любить?

Она приподняла морду и посмотрела на меня.

— Нет. Не так как его…но хотя бы немножко, будешь?

Лизнула мою руку и снова улеглась, а глазах столько грусти. Я склонила голову на подушку…и мне подумалось, что она ведь меня предупреждала и не пускала в город. Всеми силами держала. Знала, что с этого все начнется…чувствовала своим маленьким собачьим, преданным сердцем.

Меня разбудил скулеж Грозы. Она терлась о мое лицо, покусывала мои руки, словно будила. Я приподнялась на диване.

— Что, моя хорошая? Кушать хочешь?

Бросила взгляд на миску, но к сосиске собака не притронулась. А меня хватала за руку и тянула куда-то.

— Что такое? Куда?

В этот момент к дому подъехала машина. Я вскочила и подбежала к окну. О боже! Черный джип. С него вышли четверо мужчин. Гроза меня за рукав потянула за собой, и я пошла, оглядываясь на окно. Собака притащила меня к шкафу, поскребла в него массивными лапами.

— Что? Здесь спрятаться?

В дверях уже копошились. И у меня выбора не оставалось. Я спряталась в шкаф и Грозу с собой взяла, пасть ей рукой закрыла, вжимаясь в стену и прикрывая глаза, молясь, чтоб нас не заметили.

- Молчи! Слышишь? Не выдай меня! Они чужие, я знаю…но надо молчать. Тссс.

Собака ткнулась в ладонь мордой, и мы обе прислушивались к шагам. Они ходили по комнатам, светили фонариком. Может не найдут.

— Нет никого, но она точно здесь была. И собаки нет. Может ушли.

— Далеко не уйдет. Прочешем дорогу. Она одна здесь.

— Идем…убежала сучка.

Они уже направлялись к двери, а у меня в кармане зазвонил сотовый медсестры. Я схватила его, начала искать как выключить, но он пиликал, жужжал.

Когда дверцы шкафа распахнулись Гроза сразу прыгнула на одного из них. Раздался дикий крик и рычание с чавканьем. Меня схватили под руки и потащили во двор.

— Спаситееееее! — орала изо всех сил, кусая руки, пытающиеся закрыть мне рот, — Помогитеее! Люди! Кто-то! Спаситеее!

Ублюдки вытянули меня на улицу, и я узнала в одном из них «блондина» теперь у него были темные волосы. Я изо всех сил закричала, глядя на соседний дом, но там свет не включился, а потом услышала, как захлопнули окно.

Да….никто мне не поможет. Они сами боятся. Я обмякла, устав сопротивляться, меня подтащили к машине. И вдруг услышала как орет один из них.

— Эй, стойте, меня подождите. Стойтеее! Вы совсем хренели?

— Я думал тебя псина загрызла

— Я ее полоснул тварь такую.

— Садись возле нее.

Едва он сел, как я с воем впилась ногтями ему в лицо раздирая в кровь с бешеным воем.

— За Грозууу, тварь!

Он отшвырнул меня изо всех сил, и я ударилась плечом о дверь машины.

— Сучка!

— Ты смотри! Псина за нами бежит!

До меня доносился собачий лай, и я зажмурилась, глотая слезы. Грозушка моя….моя девочка, прости. Не позабочусь я о тебе. Всех обманула…никого не спасу.

Эпилог

Артемов Владимир Иванович въехал в широкие ворота больницы и поежился. Ему здесь не нравилось. Противное место. Как кладбище. Ощущения примерно те же. Холодно, неприятно и хочется тут же уйти. Он вышел из машины, ступая по хрустящему снегу. Куда только не приедешь за «материалом». Главное, что подходящий нашелся, но он должен посмотреть сам. Никогда не доверял никому поиск модели для своего творчества.