Читать книгу "Галактическая империя - Айзек Азимов"

Лона настояла на приеме, и врач, вооружившись странными инструментами, проделал над Риком все мыслимые и немыслимые процедуры. Затем поместил его между двумя металлическими штуковинами, сразу засиявшими, будто кыртовые светлячки в полночь. Лона вскочила и принялась хватать врача за руки, требуя немедленно прекратить. Он вызвал двоих мужчин, и те выволокли брыкающуюся Лону за дверь.

Полчаса спустя врач сам вышел к ней. Он хмурился. Лона чувствовала себя неуютно, ведь врач был из нобилей, пусть и держал кабинет в Нижнем городе и смотрел на нее мягко, даже ласково. Вытерев руки маленьким полотенцем, он швырнул его в мусорное ведро, хотя, на ее взгляд, полотенце было совершенно чистым.

– Когда именно ты обнаружила этого человека?

Лона рассказала ему, как было дело, стараясь не сболтнуть лишнего и не упомянуть ни старосту, ни патруль.

– То есть ты ничего о нем не знаешь?

– О его прошлой жизни? Ничего. – Она помотала головой.

– Этого человека подвергли психозондированию. Ты понимаешь, что это такое?

Она хотела опять покачать головой, потом произнесла свистящим шепотом:

– Это то, что делают с сумасшедшими, да, доктор?

– И с преступниками. С помощью психозондирования им меняют образ мыслей. Ради их же блага. Оздоравливают разум или лишают того, что заставляет красть и убивать. Ты меня понимаешь?

Да, Лона понимала. Покраснев до корней волос, она сказала:

– Рик никогда ничего не крал. И он даже мухи не обидит.

Похоже, врач удивился:

– Так ты зовешь его Риком? Послушай, что я скажу. Тебе неизвестно о том, каким он был прежде. И состояние его разума не позволяет об этом судить. Зондирование было глубоким и грубым. Не могу сказать, какая часть разума стерта навсегда, а какая пострадала от шока и может со временем возвратиться. Некая грань его натуры может вернуться так же, как вернулась речь, вот о чем я толкую. Парня следует поместить под наблюдение.

– Нет-нет, он останется со мной. Я хорошо за ним ухаживаю.

Врач вновь нахмурился, затем его голос сделался проникновеннее:

– Я ведь о тебе беспокоюсь, девочка. Кто знает, весь ли порок удалили из его головы? Этот человек может однажды причинить тебе боль.

Тут медсестра вывела Рика, бормоча ему что-то успокаивающее, как ребенку. Он же держался за голову, глядя в пустоту. Потом заметил Лону, протянул к ней руки и захныкал:

– Лона, Лона…

Она бросилась к нему, крепко прижала к груди и сказала:

– Нет, доктор, он ни за что не сделает мне больно.

– Я, конечно, должен буду доложить об этом случае, – задумчиво произнес врач. – Ума не приложу, как он удрал из-под стражи в таком-то состоянии.

– То есть Рика у меня заберут?

– Боюсь, что да.

– Пожалуйста, доктор, не сообщайте никому! – Она выхватила носовой платок, в котором тускло блеснули пять монет, и сунула их врачу. – Возьмите, доктор! Это вам. Я сама позабочусь о Рике. Он никому не причинит зла.

– Ты работаешь на ткацкой фабрике? – спросил он, глядя на монеты в своей ладони.

Лона кивнула.

– Сколько тебе платят?

– Две восьмых кредита в неделю.

Врач слегка подбросил монетки, сжал пальцы. Металл звякнул.

– Забери их, девочка. – Он протянул деньги Лоне. – Ты ничего мне не должна.

– И вы никому не расскажете о Рике? – Лона в изумлении взяла назад кредиты.

– Увы, я должен. Таков закон.

Обратно в поселок она ехала с тяжелым сердцем, почти не видя дороги и отчаянно прижимая к себе Рика.

На следующей неделе в новостях по гипервидео прошел сюжет о враче, погибшем из-за отказа гироскопа во время короткого замыкания на местной энергонесущей балке. Имя показалось Лоне знакомым. Вечером, вернувшись домой, она сверилась с бумажкой. Имена совпадали.

Она огорчилась, потому что доктор был хорошим человеком. Его адрес ей когда-то дала подруга. Мол, доктор хоть и из благородных, но добр к рабочим. На всякий случай Лона сохранила бумажку. И вот, когда «случай» настал, доктор по-доброму отнесся и к ней. Однако радость превосходила печаль. Судя по всему, он не успел сообщить о Рике. По крайней мере, за ним так никто и не явился.

Позже, когда Рик более или менее пришел в себя, она передала ему слова доктора, намекнув, что, оставаясь в поселке, он будет в безопасности…

Рик потряс ее за плечо, и Лона вынырнула из воспоминаний.

– Ты слышишь? – говорил он. – Я не преступник, у меня была важная работа.

– А вдруг ты совершил какую-нибудь оплошность? – нерешительно предположила она. – Ошибки совершают все, даже очень большие шишки. Даже нобили…

– Нет, я уверен. Но мне нужно все вспомнить, чтобы убедить других, понимаешь? Иного пути нет. Я должен уйти с фабрики, покинуть поселок и попытаться выяснить, кто я и откуда.

– Рик! – Ее охватил ужас. – Рик, это опасно. Зачем тебе куда-то идти? Неужели все это так важно, пусть даже ты анализировал какое-то там Ничто?

– Я вспомнил еще кое-что.

– Что же?

– Не хочу говорить, – прошептал он.

– Лучше скажи, иначе опять забудешь.

– Верно. – Он сжал ее руку. – Но ты ведь никому не расскажешь? Лона, стань моей запасной памятью.

– Хорошо, Рик.

Он огляделся. Мир был прекрасен. Валона как-то рассказала ему, что высоко-высоко в небе над Верхним городом светится огромная надпись, гласящая: «Флорина – прекраснейшая планета во всей галактике». И, судя по тому, что он видел вокруг, это было чистой правдой.

– То, что я вспомнил, ужасно, но ведь все прочие мои воспоминания точны. Я вспомнил это сегодня после обеда.

– Ну и?

Он обреченно посмотрел на Лону:

– Скоро все жители Флорины погибнут. Все до единого.

Глава 2

Староста

Не успел Мирлин Тиренс задумчиво снять с полки пленку с книгой, как в дверь позвонили. Морщины на его полном лице разгладились, к нему вернулась обычная вежливая настороженность. Пригладив тонкие рыжеватые волосы, он крикнул:

– Минуточку!

Тиренс поставил пленку обратно и нажал кнопку. Панель, неотличимая от других панелей стены, вернулась на место. Сердца простых рабочих и батраков были преисполнены неясной гордости за то, что, во всяком случае, один из них по рождению обладал пленками с книгами. Этот отраженный свет словно бы разгонял сумерки в их собственных головах. Тем не менее выставлять книжные полки напоказ не стоило.

Один их вид заставил бы людей проглотить и без того не слишком резвые языки. Они могут сколько угодно хвастать наличием книг у своего старосты, но зрелище книжной полки делает Тиренса в их глазах излишне похожим на нобиля. А если бы в дверь таки позвонил какой-нибудь нобиль (сомнительно, конечно, но чем великий космос не шутит?), ряды книг были бы неуместны. По обычаю, у старосты имелись определенные привилегии, но злоупотреблять ими не следовало.