Читать книгу "Белый танец - Рита Навьер"

Ольга Фёдоровна о чём-то спрашивала, и я даже отвечала, правда, на автомате, не вдумываясь. И, видимо, невпопад, потому что она вдруг обеспокоилась, принялась меня тормошить и в конце концов отправила домой. Кажется, я соврала ей, что голова у меня болит. Или не голова? Неважно. На самом деле, тогда никакой боли почему-то не было. Был шок, оцепенение, пустота. Я пыталась переварить услышанное и… не получалось.

Боль пришла потом, на следующее утро. Она колотилась в горле, сдавливала грудь, пульсировала в висках безжалостной мыслью: он забыл меня, он влюбился в другую? До конца ещё не верилось, время от времени пробивалось сквозь гудящий рой мыслей: да не может такого быть!

Два дня я ходила сама не своя. Всё думала и думала над словами Нади Шевцовой. Может, она что-то напутала? А, может, вообще назло ляпнула? Она ведь противная и меня терпеть не может. Вдруг она знает про нас и специально сообщила? Однако Володя говорил, что с сестрой он ничем не делится и вообще они мало общаются. Да и эта её фраза про роман предназначалась не мне, я, можно сказать, случайно услышала.

Эти терзания и метания совсем меня измотали. То я хваталась за малейшую надежду, то, наоборот, меня засасывало отчаяние, и сердце… оно то дрожало, то замирало, то сжималось в тугой болезненный комок.

В конце концов, я уговорила себя просто подождать пару дней. Когда мы в последний раз созванивались, в начале марта, Володя обещал, что всенепременно приедет на майские праздники. А раз обещал – значит, действительно приедет. Вот тогда и поговорим. Если у него кто-то есть, он так и скажет, юлить не будет, не в его это характере. Вот только как я вынесу такое, если это правда?

Эти два дня дались особенно тяжело. Я постоянно была на взводе, подолгу не могла уснуть. Из рук всё буквально валилось. Очень хотелось плакать и чтобы вообще никто меня не дёргал.

Я очень ждала приезда Володи и, в то же время, очень боялась.

Первого мая я и вовсе сидела весь день как на иголках. С самого утра ждала… На демонстрацию не пошла. В общем-то, меня никто строго-настрого и не обязывал, разве что можно было Ольге Фёдоровне помочь с её восьмиклашками. Но я не могла – вдруг Володя придёт сразу утром?

Когда вечером к нам наконец постучали, я опрометью кинулась к двери так, что чуть дядю Гену с ног не сбила. Но это оказалась соседка. Попросила градусник, стала жаловаться на самочувствие, на разбитый градусник, на что-то там ещё – я даже слушать не стала. Позвала маму и удалилась к себе.

А Володя так и не пришёл. Я, хоть и расстроилась ужасно, нашла ему оправдание – первый день он наверняка захотел побыть с семьёй, с родителями, тоже ведь давно их не видел. А вот завтра…

Но и следующий день прошёл впустую. Ни его самого, ни звонка, ничего...

А на третий день у меня и вовсе опустились руки. И всё же я набралась решимости и позвонила Шевцовым. Трубку взяла его мать, Галина Ивановна. Меня по голосу она, конечно, не узнала. Поинтересовалась даже, кто его спрашивает. Я замялась и ответила:

– Одноклассница. Бывшая.

– А-а, – протянула она скучающе. – Ну так Володя же в Новосибирске. Он там учится. Ну и живёт теперь там.

Я, кажется, даже забыла попрощаться. На деревянных ногах поплелась домой. Как же больно! В сто раз хуже, чем в прошлом году, когда он дружил с Архиповой, а меня не замечал. Тогда, во всяком случае, он меня хотя бы не обманывал и не предавал…

***

Когда закончились чёртовы майские праздники, которые для меня стали пыткой, я выцепила в школе сестру Шевцова. Наплевав на всякие «кто что подумает, кто что скажет», вызвала её с урока, отвела в сторонку и спросила прямо в лоб, что она знает про брата.

Лицо у той сразу сделалось злорадным, и я поняла – она всё знает. Про нас знает.

– У Володьки всё хорошо, – защебетала она, не скрывая гадкой улыбки. – Учится хорошо, лучше всех.

– Почему он не приехал на майские праздники?

– Ну не захотел и не приехал, – повела она плечом. – Он звонил на днях, сказал, что вообще не хочет сюда приезжать. Что он тут забыл, в этой дыре? А там жизнь, там у него любовь.

– И давно у него там любовь? – спросила я осипшим голосом.

– Не очень. Они этой весной познакомились. И он влюбился в неё без ума. А почему вы интересуетесь? Может, хотите ему что-нибудь передать?

Я до боли закусила нижнюю губу, чтобы унять дрожь. Как я ни настраивалась заранее, а всё равно горло перехватило спазмом. Я махнула рукой, мол, иди, возвращайся на урок, а сама рванула в лаборантскую, а там уж не сдержалась, дала волю слезам.

Эти слова «что он тут забыл, в этой дыре» рвали душу. Как он мог так поступить со мной? Бросить и даже слова не сказать… Как он мог?

В таком виде меня и застала Ольга Фёдоровна. Тотчас переполошилась, но, узнав, в чём дело, сразу успокоилась. Тяжело вздохнув, села рядом.

– Ну, такое случается сплошь и рядом, Танечка. Увы, не ты первая, не ты последняя. Это надо просто пережить.

Легко сказать! А как пережить, если весь твой мир рухнул? Если жить не хочется?

Ничего такого я ей, конечно, не сказала, просто сидела молча, шмыгала носом и слушала банальности о том, что всё наладится и у меня ещё будет настоящая любовь.

Домой я уходила совершенно больная. И больше не осталось сил прятать своё горе от мамы и Катьки. Мелкая так трогательно расчувствовалась, даже грозилась, что поедет в Новосибирск, найдёт его и устроит взбучку. Ну а мама изрекла: «А я ведь говорила, я знала, что так всё и будет…».

В середине мая из Новосибирска пришла телеграмма: Извини, приехать не смог. Поговорим при встрече. Приеду, как только смогу.

Так и хотелось отбить в ответ, мол, не торопись, я уже и так в курсе твоих дел. Смятая телеграмма полетела в мусорное ведро.

Но вот что странно – Володино предательство ещё больше подстегнуло во мне стремление уехать, поступить, выучиться, хоть чего-то добиться. И все дни, оставшиеся до конца учебного года, я только и делала, что готовилась, зубрила, запойно читала нужные книжки по литературе, коими меня снабдила Нина Андреевна.

Мама вот только не очень обрадовалась, узнав о моих планах: какой институт, если я школу-то еле закончила? Курам на смех!

Но тут неожиданно меня поддержал дядя Гена. Даже снял для меня деньги со сберкнижки. Я от его щедрости просто опешила. Ну и устыдилась, конечно. Он ведь слова доброго от меня ни разу не слышал…

***

В начале июля я приехала в Новосибирск. Какой же он шумный, большой, многолюдный по сравнению с нашим городком. В таком запросто потеряться. Я чувствовала себя почти как Фрося Бурлакова. Правда, богатая Фрося – с деньгами дяди Гены, отпускными и зарплатой. Мама половину спрятала в мешочек и пришила к подкладке плаща, чтобы в поезде не обокрали. Остальную половину я носила в сумочке вместе с документами.