Читать книгу "Первая невеста чернокнижника - Марина Ефиминюк"

— Потому что их двое: он и демон, — буркнула я.

Оставлять больного старика на паркете под огромной кроватью было бесчеловечно. Несмотря на то что Мельхом напоминал небольшой особнячок, в некоторых углах даже уютный, а кое-где и чистый, сквозило в нем, как в огромном замке.

Решив уложить одержимого на кровать, мы приступили к перевалке. Эверт подхватил Хинча под мышки, я зажала ноги руками.

— На раз, два, три, — скомандовал ученик.

— Давай! — прохрипела я, с трудом удерживая охающего от боли прислужника. Он упал на кровать лицом вниз, уткнулся в подушку и промычал:

— Сожрать бы вас.

— Извините, Хинч, — бросились переворачивать бедного прислужника, — сейчас уложим поудобнее…

— И чем, по-вашему, вы занимаетесь? — раздался из дверей сдержанный хрипловатый голос.

— Хозяин, спасите меня! — простонал с постели Хинч. — Спасите, пока демоны меня не прикончили.

— Не надо никого спасать, — уверила я. — У нашего дорогого Хинча от боли просто рассудок мутится. Мы его не мучаем, а помогаем выжить.

Эверт икнул. Согласна, мы так душевно помогли, что теперь бедняга Хинч неделю с этой самой кровати не сможет сползти.

— Почему в моей комнате? — справедливо уточнил Макс.

— Мы рассудили… — начала я.

— Мы?! — возмутился Эверт, давая понять, что не принял ни одного решения, способного светлым солнечным утром довести его до третьего предупреждения. На самом деле как раз предупреждения я бы не боялась, вряд ли Хинч станет подвижным только от перспективы полакомиться свежатиной. К тому времени, когда он сможет ковылять и варить соусы, Макс успокоится, передумает и целое предупреждение поменяет на четвертушку. На мой взгляд, над нами нависла угроза перетаскивания тяжелого прислужника на первый этаж.

— Хинч сторожил именно вашу честь и гордость, господин чернокнижник. Вам его спасать, а мы, так сказать, всего лишь доставщики, — уступила я место возле кровати и поскорее ретировалась. Когда проходила мимо Эверта, то дернула его за рукав измятой с ночи рубашки, мол, Олень, не отставай, пока противник обезоружен наглостью.

— Никогда не видел, чтобы он немел от удивления, — прошептал Олень, когда мы начали прощаться в коридоре. Я собиралась в душ, ученик — доспать положенные часы.

— Наслаждайся, — отозвалась я, — второго раза может не случиться.

— Все-таки уходишь из Мельхома? — в голосе Эверта прозвучала неприкрытая надежда.

— Просто скоро эффект новизны закончится, и твой учитель перестанет неметь.

— Что такое «эффект новизны»? — озадачился он.

— Олень, — фыркнула я, закрываясь в ванной комнате.

— Исчадие ада, так ты уходишь или нет? — послышалось из-за двери. Я, конечно, промолчала, пусть мучается неизвестностью и постепенно привыкает к мысли, что девица в замке задержится.

Когда с мокрыми волосами и в халате на влажное обнаженное тело я вернулась в спальню, то обнаружила Макстена. Закинув руки за голову, он лежал на кровати и с интересом разглядывал свое отражение в зеркале на потолке.

— А Мельхом затейник, — ленивым голосом вымолвил он. — При свете дня, под зеркалом…

Раньше я только в книжках читала о всяких «порочных взглядах», «заводящих полуулыбках», а теперь проверила на себе. От того, как на меня посмотрел мужчина, из-под ресниц, с усмешкой, изгибающей уголки губ, едва не подогнулись колени. Я привалилась к двери спиной, чтобы устоять, и скрестила руки на груди, надеясь, что Макс не заметит смущения.

— Как Хинч?

Господи, это мой голос, низковатый и чувственный? Откуда такие вибрации, словно я спросила, почему он еще одет? Макс, а не Хинч.

— Спит.

— Выходит, сейчас некому следить за нашей честью и гордостью? — стараясь скрыть волнение, пошутила я.

Макс повернулся на бок, подпер голову рукой.

— Что у тебя под халатом? Кроме чести и гордости.

Во рту пересохло. Я быстро облизала губы и хрипловато ответила:

— Ничего.

— Покажешь?

Пауза длилась. Сердце отчаянно колотилось.

Всю жизнь считала, что в любовных романах беззастенчиво врут, когда пишут о взглядах, способных соблазнить без прикосновений и заставить чувствовать почти неприличное возбуждение. Такие мужчины, по моему мнению, существовали только в воображении авторов. Я ошибалась. Просто в обычном мире встретить Макстена Керна было невозможно.

Дрожащей рукой я дернула за завязку халата, позволяя полам раскрыть обнаженное тело. Медленный мужской взгляд скользнул по моей фигуре.

— Сними, — в хрипловатом голосе появились напряженные интонации.

— Сначала ты, — выдохнула я, вдруг осознав, что почти не дышу.

Одним гибким движением Макстен поднялся с кровати. Думала, что он сейчас щелкнет пальцами и одежда эффектно разлетится по комнате черными клоками, словно перья ворона, а потом растворится, но ничего подобного не произошло. Макс стащил рубашку через голову и отбросил на кровать.

Он медленно приближался, а я разглядывала торс мужчины. Как-то сразу становилось ясно, что отличная форма поддерживалась не за счет протеиновых коктейлей или отжиманий со штангой, спортзал не давал ни хищной грации, ни особенной жилистости без нарочитых рельефов. Ничего лишнего, тело поджарое, крепкое. На коже татуировки и шрамы. Один, розовый и совсем свежий, тянулся от ребер на живот.

— Нравится, что видишь? — тихо спросил Макстен, вплотную приблизившись ко мне.

Я подняла взгляд. Его лицо казалось напряженным, как перед магическим ударом. Зрачки расширились и затопили радужку. Странный эффект больше казался не жутковатым, а невозможно возбуждающим.

— А тебе? — едва шевеля губами, выдохнула я.

— Да.

Макс оперся ладонями о дверь по обе стороны от моей головы и хрипловато прошептал:

— Целое утро, когда в двери никто не постучит. Чем займемся?

— У тебя есть варианты? — едва слышно выдохнула я.

Он накрыл мои губы обжигающим поцелуем, и перед глазами словно взорвался фейерверк. Макстен подхватил меня под ягодицы, заставляя обнять его ногами за талию. Вцепившись в широкие плечи, со стоном я вжалась в натянувший брюки напряженный орган. Ткань казалась грубой, а ощущения — необычными, но до того острыми, что я выгнулась дугой. Большая ладонь накрыла грудь, пальцы почти болезненно сжали сосок…

На краю сознания всплыла несвоевременная мысль, что все происходит слишком быстро. Я никогда не перебиралась из вертикального положения в горизонтальное со скоростью света и так беззастенчиво откровенно. Где же ухаживания, танцы с тамбуринами, разговоры с полунамеками — все то, чем сопровождалась физическая любовь в моем мире? Однако тот же голосок подсказывал, что Макстен Керн божественно не только целовался. Зачем строить недотрогу, если потом может ничего не достаться?