Читать книгу "Садовник и плотник - Элисон Гопник"

Философ Исайя Берлин однажды разделил мыслителей-философов на две категории – ежей и лисиц, опираясь на изречение древнегреческого поэта Архилоха: “Лис знает много секретов, а еж – один, но самый главный”[178][179]. Куры, подобно ежам, знают одну или две важные вещи – и знают очень хорошо и с самого раннего возраста. Вороны, как и лисы, способны научиться множеству новых вещей.

Почему “ежи” и “лисы” так различаются?[180] Берлин, подобно большинству философов, мало размышлял о детстве. Но биология говорит, что, возможно, разница объясняется тем, насколько много те или иные животные играют, пока растут.

У ежей детство существенно короче, чем у лисиц. Уже к шестинедельному возрасту ежата вполне независимы; лисятам мама и папа нужны до полугодовалого возраста. Родители-лисы остаются вместе, и отцы помогают добывать пищу для лисят. Отцы у ежей исчезают сразу после совокупления с самкой.

Кроме того, лисята играют больше, чем ежата, пусть игры у них и несколько жутковатые. Сначала мать-лисица кормит их пищей, которую сама же для них и отрыгивает. Но затем постепенно начинает приносить лисятам, которые пока еще живут в норе, живую добычу, например мышей, и лисята играют в охоту[181].

Берлин ничего не говорит о том, какие отцы были у “ежа”-Платона и “лиса”-Аристотеля – заботливые или нет – и достаточно ли будущие философы играли в детстве. Однако картинка “зверята играют в охоту, а затем поедают добычу живьем в безопасной обстановке и в окружении заботливых и одобряющих старших” знакома каждому, кто хоть раз бывал на семинаре по философии.

Но пусть Берлин и не понял связи между интеллектом, родительским вкладом и игрой – их понял некий гораздо более старинный, безымянный философ. Самый старый известный нам образец текста песенки “Лис”, которую обожают все четырехлетние дети, записан на форзаце трактата “Изречения философов”, относящегося к XV веку. Вот общеизвестная современная версия этой песенки: хитрый лис прибегает в город, обманывает крестьянина и ловко убегает, унося с собой серого гуся:

Возвратился в нору лис,Там лисята заждались:Десять маленьких лисятОчень-очень есть хотят.Они прыгают, пищат,Они папе говорят:“В город бегай ты почаще,Приноси добычу в чащу”.Лис с лисицей вилки взяли,И тарелки, и ножи,И в уютной темной норкеТолько слышно:“Хрусть” и “вжик”.Лис с лисицей пировали,И лисята уплетали,Даже косточки сглодали[182][183].

Неизвестный философ не только описал умного социального хищника, который смог перехитрить представителя Homo sapiens, – он (а может быть, она? Анонимы – это часто женщины) также знал, что лисы относятся к животным, которые приносят добычу детенышам в уютную нору. Серый гусь стал источником когнитивной практики и формирования навыков – так же как и сглоданные косточки.

Конечно, из всех животных мы, люди, самые хитрые. Даже хитрее, чем лисы.

Бусины и весы

Не так давно Лора Шульц и ее студенты в Массачусетском технологическом институте провели серию замечательных исследований, призванных разобраться, как именно человеческие детеныши осваивают наши аналоги листьев пандана – а именно множество технических устройств, которые нас окружают. Если оставить дошкольника наедине с интересным новым гаджетом, неудивительно, что ребенок начнет с ним играть. Удивительно другое: в этой ситуации ребенок структурирует игру именно таким образом, чтобы она позволила ему получить информацию о том, как работает устройство. Для этих детей игра была участием в эксперименте в самом буквальном смысле этого слова.

Например, в одном из этих исследований экспериментаторы дали четырехлетним детям один из наших бликет-детекторов – коробочку, в которой загорался свет и начинала играть музыка, если на коробку ставили определенный предмет[184]. Но на этот раз дети использовали не кубики и не геометрические фигуры, а крупные пластиковые бусины из детского набора для изготовления украшений, в котором отдельные бусины, снабженные креплениями, можно соединить в бусы или браслет.

Для начала экспериментатор показала детям, что детектор заставляют срабатывать лишь некоторые конкретные бусины, а не любые. Затем она выдала новый набор бусин, уже сцепленных вместе, и оставила детей играть самостоятельно. Дети старательно разобрали бусы на отдельные бусины и каждую по отдельности помещали на детектор, чтобы проверить, сработает ли он. Оказалось при этом, что некоторые бусины не разнимаются (перед началом эксперимента исследователи склеили несколько штук по две), но дети сообразили, что можно склеенную пару повернуть к детектору сначала одной бусиной, а потом другой. В конце концов они все же разломали пару, чтобы проверить, как детектор отреагирует на каждую из двух бусин по отдельности.

В другом варианте этого эксперимента дети видели, что детектор срабатывает от любой бусины. На этот раз, получив от экспериментатора готовые бусы, дети проявляли куда меньшую склонность разнимать их и экспериментировать с отдельными бусинами – вместо этого они прикладывали к детектору бусы целиком. Судя по всему, они понимали, что в данном случае, если бусы и разобрать, никаких новых результатов не получишь и ничего нового не узнаешь.

В ходе еще одного эксперимента детям чуть постарше выдали для изучения устройство, которое они никогда раньше не видели, – нечто вроде игрушечных рычажных качелей, балансирующих на опоре[185]. И на одно, и на другое плечо рычага можно было добавлять груз. Выяснилось, что у шестилетних детей есть неправильная, но рациональная теория о том, как работает такое устройство: они думают, что если точка опоры находится под серединой рычага, то плечи будут в равновесии – и неважно, какой груз на какое плечо положить.

Примерно к семи-восьми годам у детей постепенно развивается более правильное представление о массе. Они уже понимают, что положение точки равновесия зависит от того, какой груз размещен на разных плечах рычага. Им ясно, что если положить на один конец тяжелый кубик, то нужно передвинуть точку опоры ближе к этому концу, чтобы рычаг пришел в равновесие.

С помощью магнита экспериментаторы подстраивали механизм, и теперь рычаг оставался в равновесном положении, хотя грузы на его концах были не равны, – или, наоборот, перевешивался в одну сторону, когда на самом деле грузы были одинаковыми. Исследователи сначала выяснили у детей, какой теории они придерживаются – “теории центра” или “теории массы”, а затем оставили их в покое, чтобы они самостоятельно поиграли с перенастроенным балансиром, и вдобавок давали им какую-нибудь новую игрушку.