Читать книгу "Мой любимый Бес - Айрин Лакс"

— Хорошо. Михаил, — выплёвываю я, — хочу немедленно убраться отсюда.

— Вот видишь, ничего страшного не произошло. Земля не остановилась оттого, что ты назвала меня по имени. Поехали.

Михаил морщится, увидев, что я надела куртку-дутыш, угги, джинсы и свитер.

— Не нравится? — язвительно спрашиваю я.

— Конечно, не нравится. Совершенно не красит тебя, выглядишь взбесившимся подростком.

Я останавливаюсь возле машины, глядя, как он садится на заднее сиденье.

— В чём дело, Снежана? Перехотела ехать?..

— А разве тебе нечем заняться?

— Мне всегда есть чем заняться. Но сейчас я решил уделить больше времени конкретно этой стороне своей жизни. Садись.

Приходится сесть на заднее сиденье. Машина трогается с места, едет через весь город и останавливается возле торгового центра.

Я собиралась в университет.

— Поедешь. Но не в том, что на тебе надето. Ты моя невеста, а я не позволю позорить себя.

— Нет!

— Да. Или возвращаешься в дом. А диплом об окончании магистратуры у тебя и так в кармане, как написанная диссертация, защищённая на «отлично».

— Ты не можешь везде совать своё продажное рыло!

Земянский резко приближается ко мне, сжимая плечи:

— Прекрати истерику. И не стоит меня оскорблять. Ты моя будущая жена, нравится тебе это или нет. Веди себя прилично.

— Или что? — спрашиваю я, глядя в его лицо, находящееся очень близко от моего.

— Методы могут быть разными, Снежана.

Земянский ослабляет хватку и поправляет прядь моих волос, выбившихся из-под шапки.

— Ну так что, возвращаешься под домашний арест или будешь послушной девочкой?

— Ненавижу быть послушной девочкой. Только не для тебя.

— Даниленко, — обращается Земянский к водителю, — едем домой.

— Нет, — я беспомощно бью кулаком по кожаному сиденью, — не хочу ехать обратно к тебе в дом.

— К нам. Значит, пойдём, выберем тебе что-нибудь подходящее.

Чтобы ты сдох, внезапно зло думаю я. Чтобы ты поскользнулся на укатанном снегу и упал, раскроив себе голову об острый угол. Но вместо этого Земянский бережно подхватывает под локоть меня.

— Скользко, принцесса. Можешь упасть ненароком. Не стоит травмировать голову так часто.

— Не называй меня принцессой.

— Да? А как тебя называть? Банальным прозвищем зайка или котёнок?

— Кажется, у тебя есть кого называть ласковыми прозвищами. Вот и называй. А меня оставь в покое.

Земянский издаёт какой-то странный смешок и придерживает дверь, пропуская меня внутрь торгового центра. И неожиданно бросает мне в спину:

— Если ты про Марину, то не вижу смысла поддерживать с ней близкие отношения. Деловые — да, близкие… Как-то не хочется. Интерес пропал…

Я могу пожелать только одного, чтобы его интерес не перекинулся на меня, поэтому говорю как можно спокойнее:

— Ничего страшного. На место Марины найдётся куча других женщин.

— А что, если я решу быть верным супругом?

Я разворачиваюсь, глядя на его спокойное лицо с лёгкой улыбкой:

— Спасибо, Михаил. Но я не оценю твоё стремление хранить верность. Я за свободные отношения. Проводи время с кем угодно.

— Именно этим я и занимаюсь, принцесса, — Земянский тянется к моему запястью, поднося руку к губам, и ведёт за собой. Такой самодовольный, что напоминает сытого кота, до блеска вылизавшего себе яйца.

— Сюда? — кивает он в сторону одного из бутиков.

— Мне всё равно.

— Давай не зли меня. Оденься, как подобает.

К нам уже спешат консультанты, улыбающиеся так, словно улыбку намертво прибили гвоздями к их лицам. Земянский подталкивает меня в спину, а сам вальяжно разваливается на диванчике.

— Развлекайся, принцесса. Я подожду тебя здесь.

Этот шопинг может войти в историю, как самый быстрый в истории: ровным голосом прошу подобрать комплекты на каждый день и примеряю только затем, чтобы проверить, подходит ли размер. А цвета и стиль меня не интересуют. Но продавцы, как назло, подбирают всё так, чтобы шло к лицу.

Поэтому Земянский счастливо улыбается, расплачиваясь на кассе.

— Всё? Я свободна? — интересуюсь тихим голосом.

— Ты забыла про шубку, Снежана. Я же сказал, что в этом барахле ходить не позволю.

Ещё и это. Земянский сам тыкает пальцем в серо-голубую шубу из норки.

— Тебе подходит. Похожа на снежную королеву.

И только после этого Земянский милостиво разрешает покинуть пределы торгового центра. Он распахивает дверь автомобиля и когда я сажусь, протягивает мне большой букет роз, взятых с переднего сиденья. Надо же, какой шустрый. Успел организовать ещё и букетик для своей ненаглядной невесты.

Машина трогается с места. В нос бросается удушливый, маслянистый аромат роз. Он окутывает облаком с ног до головы. Становится тяжело дышать, на висках выступают капельки пота и к горлу подкатывает тошнота. Я перекладываю букет подальше.

— Не нравятся розы?

— Здесь душно, от их тяжёлого запаха становится трудно дышать.

— Даниленко, выключите обогрев салона.

Земянский тянется через меня, нажимая на кнопку стеклоподъёмника. На мгновение он прижимается ко мне крепким телом и становится только хуже от запаха его парфюма с нотками восточных специй.

— Спасибо за заботу. Но с этим я и сама способна справиться.

Мне нетрудно. Можешь не благодарить.

Глава 38. Снежана

Жизнь, если это можно назвать так, встала на неправильные рельсы. Ведущие в никуда. В обрыв. В пустоту. За туманом, стелящимся впереди, не видно ничего. Но знаю, что как только клубы тумана расступятся, увижу лишь пропасть. Но тормозить уже будет поздно. И,откровенно говоря, нечем. Домашний арест продолжался. Для того чтобы из меня выветрилась дурь, как сказал мне папа. Дурь, блажь и непокорность. Раньше её выколачивали, а сейчас вытравливают по капле. Земянский выглядит невероятно довольным, суетится и постоянно о чём-то договаривается. Он напоминает мне сытого кота, жрущего сливки на завтрак, на обед и на ужин.

О Роме мне до сих пор ничего не известно. Когда набираю его номер, слышу только равнодушные гудки. Отмеренные две недели, о которых говорил Земянский, уже прошли. Я дожидаюсь его вечером в просторном холле, сидя на ступеньках. Земянский улыбается:

— Начинаешь привыкать? Встречаешь своего будущего супруга? Правильно, входи в роль хозяйки дома.

— В роль. Хорошо сказано. Всё вокруг — сплошная бутафория.