Читать книгу "Последний Робин Гуд Европы - Михаил Ротарь"

С тех пор они редко встречались, хотя ирландец обосновался неподалёку.

Он поселился в заброшенной избушке недавно умершей вдовы, чей род угас вместе с её смертью, и претендентов на эти «хоромы» так и не нашлось.

Он был физически крепким и работящим парнем.

На пирсе всегда была работа, даже зимой, а «шотландцем» он стал, когда сети одной шхуны подцепили тело какого-то утопленника.

В кармане того оказался паспорт на имя гражданина Великобритании Ирвина Макларена.

Он был аккуратно завёрнут в запаянный целлофановый мешочек, поэтому хорошо сохранился.

Этого «жмурика» было невозможно опознать, но по фотографии он отдалённо напоминал Патрика, а по возрасту был его ровесником.

С тех пор бывший «боевой ирландец» Патрик Финнеган стал «добрым шотландцем» Ирвином Маклареном.

Этот вариант ему очень понравился: теперь не надо изображать из себя аборигена и срочно изучать чужой язык и избавляться от акцента.

Вдобавок, половина шотландцев – католики.

Как и ирландцы, они тоже не любят англосаксов, а многие тоже мечтают о независимости от Королевы Англии.

Красивую легенду о том, что он выпал с борта какого-то пассажирского корабля и после этого выплыл, все приятели просто высмеяли.

Согласились на том, что он просто напился и отстал от своего судна, и с тех пор здесь и остался.

* * *

Любой гражданин страны «Шенгена» мог здесь спокойно жить, ни перед кем не отчитываясь.

Язык он освоил за полгода.

Так он и прожил более десяти лет, хотя мало с кем общался без особой нужды.

Сам Юлиус заходил к нему редко, а вот его сын Мод иногда бывал.

Он частенько расспрашивал Патрика о Британии.

Когда Мод вырос, он подался в столицу.

Поговаривали, там он разбогател и женился на какой-то расписной красавице.

Потом они разбежались, а дочка осталась с отцом.

«Добрый шотландец» видел её несколько раз, когда она приезжала сюда с Модом.

«Красивая малышка!»

Так говорили все, кто хотя бы раз её видел.

Ирвин-Патрик купил телевизор, но почти не смотрел, а газеты он не читал принципиально.

А с коллегами-грузчиками ему приходилось общаться постоянно.

Они и рассказали ему об обвинениях Мода к бывшей жене.

В Ирландии такое просто не могло произойти, а если бы и случилось, до суда бы дело не дошло: подобная мамаша не дожила бы до рассвета!

Такая же участь была бы уготована и всем «клиентам», без исключения.

Все симпатии жителей были всецело на стороне младшего Расмуссена.

Только Ирвин (а он уже привык к этому имени) не мог понять: почему это он мотается от одной судебной инстанции к другой?

На его родине ни один настоящий мужчина не стерпел бы таких унижений!

Когда по телевизору показали два трупа, первой мыслью было: «Давно бы так!»

Когда-то он именем святой девы Марии поклялся никого больше не убивать, и он оставался верен этой клятве десять лет.

* * *

Среди тех, кто приезжал на похороны Мода, был и какой-то мент в штатском: Ирвин определял таких «на нюх».

Его лицо показалось ему знакомым: кажется, он тоже когда-то здесь жил.

Но все местные не презирали его, что было характерно для Северной Ирландии, а даже как-то уважали.

Сам старик Расмуссен пригласил его в дом, и у них состоялся какой-то разговор.

Он приезжал сюда и на похороны самого Юлиуса.

Именно тогда они встретились взглядами.

* * *

Вирга Скуче организовала свою партию, но «мирный шотландец» не спешил в неё вступать, хотя приходил на могилу Юлиуса почти каждый вечер.

Но однажды, в один из июльских вечеров, к нему подошёл этот «мент»:

– Меня зовут инспектором Петерсеном. Слушай, Патрик, надо переговорить!

– Вы ошиблись! Меня зовут Ирвином Маклареном. Меня все з знают, я живу здесь уже много лет.

– Успокойся, Финнеган. Я не собираюсь тебя шантажировать. На родине тебе давно объявлена амнистия, а всю вашу ячейку разгромили через месяц после твоего бегства. Мы навели справки: ты на самом деле «завязал»! Твои родители умерли: вот справки из посольства. А это фотографии их могил.

Он передал ему толстый пакет.

Патрик не плакал лет двадцать, и даже сейчас не проронил ни слезиночки.

Почему-то он понимал, что все эти документы – не фотомонтаж.

И этот «мент», который знал, кто он есть на самом деле, явно не собирался его арестовывать.

– Чего вы от меня хотите? – обратился он к нему на английском.

Тот ответил ему на том же языке:

– Помощи!

Простой инспектор уголовного розыска вряд ли смог бы получить эти документы, наверняка за ним стоит кое-кто покрупнее!

Патрик впервые услышал о возможности беспрепятственно вернуться на родину.

Но там его никто не ждал, а здесь у него был свой дом и куча приятелей-собутыльников.

– Я вас слушаю! – сухо ответил он, переходя на прежний язык.

Андерс неторопливо закрыл дипломат.

– Много лет назад ныне покойный Юлиус перевёз тебя сюда с другой стороны этого моря. Тогда тебя искали многие. Сейчас ты стал полноценным членом общества, который может смело послать меня ко всем чертям. Кстати, ты куришь?

– Давно бросил.

– Даже такие?

Андерс достал из кармана «Benson & Hedges»: когда-то это были любимые сигареты Патрика.

– Не откажусь!

Андерс тоже закурил.

– Я тоже должник Расмуссенов.

Через два дня Ирвин Макларен вступил в партию «Седого».

Глава 33

Встречи Ирвина и «Седого» происходили теперь регулярно.

Бывший капитан «голубых касок» только поражался осведомлённости в политике обыкновенного портового грузчика, а до этого простого бармена из Глазго.

Но сегодня, изложив очередные тезисы по формированию стратегии партии на предстоящих выборах, Ирвин достал из своей папки кучу каких-то бумаг.

– Вы знаете испанский?

«Седой» похолодел: именно эту фразу он слышал несколько месяцев назад.

– Нет! Судьба мотала меня по другим странам.

– Ничего страшного: у нас есть перевод. А как насчёт албанского или сербского?

А вот это был новый поворот!