Читать книгу "Центральная станция - Леви Тидхар"

Он присел, включил лампу. Та разлила по комнате чуточку желто-янтарного света. Ачимвене взял книгу и посмотрел на обложку. Встретился глазами с мягким красавчиком Биллом Глиммунгом, марсианским сыщиком.

Задумался: что бы сделал Билл Глиммунг, окажись он на месте Ачимвене? Встал и негромко потопал вниз, открыл холодильник. Все спокойно. Интересно, что чувствуют другие, те, кто родился целым? Кто рос с нодом внутри, кто навеки стал частью Разговора?

Ачимвене слышал лишь тишину.

Он налил стакан молока и пошел в пахнущую сыростью гостиную, его радость и гордость, библиотеку и иногда книжную лавку. Полки с потолка до пола хранили редчайшее дешевое чтиво всех миров. То были эволюционные тупики – примерно как и сам Ачимвене.

Он стоял и созерцал книжки. Он знал каждую: всякий смехотворный, полный роялей в кустах сюжет, всякую готику и всякий гротеск, всякую шероховатую страницу из пульпы, всякий растрескавшийся корешок. В его голове истории сложились в лабиринт, и он знал все его смахивающие на пещеры комнаты, все скрипучие лестницы, все гулкие залы и скрытые ловушки, все клетки и внезапные падения.

Но где Кармель?

Лунный свет и свечение Центральной бередили душу Ачимвене; отсутствие Кармель – как нарыв, который он постоянно расчесывал. Когда он проснулся, кровать была еще теплой; Кармель не могла уйти далеко. С неожиданным, почти маниакальным рвением Ачимвене оделся – торопливо, кляня неуклюжие пальцы; стояла жара, воздух насыщала влага. Он натянул футболку, сунул ноги во вьетнамки и вышел, сам себе удивляясь: гладколицый детектив без нода, идущий по следу роковой красавицы.

На самом деле он всегда боялся, что она его бросит.

Он нагнал ее, пройдя половину Неве-Шанаана. В эти предутренние часы даже бары и накамали вдоль дороги темны и молчаливы. Машина-уборщик пыхтела наедине с собой и мирно гудела о чем-то себе под нос. Кармель шагала впереди Ачимвене, ее тень летела по безмолвной улице. На небе застыла луна, по которой ползали гигантские пауки, терраформируя компаньонку Земли, чтобы однажды люди могли жить и легко дышать на ее поверхности. Паучьи тени луны шевелились в кьяроскуро тьмы и света. Ачимвене шел за Кармель, ступая мягко-мягко. Нищий роботник дремал под закрытыми ставнями фалафельной.

Ачимвене видел: Кармель направляется к станции. В каком-то смысле она всегда туда направлялась, и он это знал. Хочет ли она покинуть его раз и навсегда? Покинуть Землю с концами, вернуться на загадочный Марс, на одиночные хабитаты Пояса и дальше?

Он и сам мечтал о космосе, частенько подумывая, не отправиться ли в Верхние Верха. Но что толку в космосе от калеки? Ачимвене понял, что думает об этом с удивительной горечью, и был почти потрясен своим гневом. Он всегда был бедным родственником, он не мог общаться с нормальными людьми любым значимым способом. Его сознание было закрыто.

Он следовал за Кармель, расстояние сокращалось. На мгновение ее бледный лик отразил звездный свет. В груди Ачимвене защемило, губы наверняка побелели. В невидящих глазах Кармель зияла пустота. Ее лицо ничего не выражало. Она двигалась с грацией стриги, почти машинально, будто не контролировала полностью свое тело.

Она перешла из света обратно во тьму, и он почти ее потерял. Перейдя старую дорогу, она исчезла в обширном освещенном строении Центральной. Ачимвене поспешил следом.

Сквозь двери, и из тьмы в свет. Вместо душной ароматной атмосферы улицы – кондиционированный воздух. Кармель замерла впереди, в слепящем свете, у гигантских лифтов. Ачимвене шагал опасливо, но беспокоиться было не о чем, Кармель явно не замечала вообще никого. Прибыл лифт, вышли люди: стайка прибывших в поздний час туристов, осьминоиды, кажется, иномирная рок-группа. За ними брели роуди, тащившие оборудование. Один остановил Ачимвене.

– Эй, мужик, – сказал он весело. – Где тут можно нажраться, а?

Кармель скользнула в пустой лифт. Каждый из них был размером с дом. Ачимвене тщетно пытался разглядеть, на какой уровень она поедет.

– Где угодно, – ответил он. – Хотя бы в «Пляже Барабанщиков» в Яффе. Или возвращайтесь на Уровень Три, там открыты все бары. Снаружи – глубокая ночь.

– Нет, мужик, – отозвался роуди. Осьминоиды на самоходных мобильных гидроциклах плыли мимо к дверям. – Мы хотим выбраться наружу, понимаешь? Хотим попробовать чего-нибудь аутентичного.

Ачимвене удержался от ответа. Двери лифта закрывались, Кармель исчезала из виду.

– Простите, – он рванул вперед, едва не оттолкнув человека. Побежал к лифту и заскочил внутрь, кое-как протиснувшись между сходящимися дверьми.

И обнаружил, что в лифте кроме них с Кармель никого нет.

Неловкое молчание. Внутри Ачимвене весь съежился. Он ждал, что она на него нападет, обвинит в том, что он за ней следит. Но она ничего не сказала. Она будто не замечала, что он стоит рядом.

– Едем на Уровень Пять, – сказал лифт. – Как ваш вечерок, мистер Джонс?

– Да так себе, – промямлил Ачимвене.

– Давненько мы на станции вас не видали, – продолжал лифт. – Если я не ошибаюсь.

– Дела, знаете ли, – Ачимвене скривился. – Сами знаете, каково это. Работа и…

– Да уж знаю, – сказал лифт. – Жизнь. Жизнь – то, что с нами происходит, пока мы усердно строим планы, не так ли, мистер Джонс? Простите мое чувство юмора.

– Вы правы, – ответил Ачимвене. Кармель стояла не шелохнувшись. Он хотел протянуть руку, коснуться ее тела. Но, может, она уже и не Кармель, кто знает. – Жизнь, – добавил он неопределенно.

– Чудная у вас спутница, все молчит, – сообщил лифт. – И показатели у нее такие странные. Она не совсем человек, да, мистер Джонс?

– Кто ж из нас совсем, – сказал Ачимвене.

– И то верно, – согласился лифт. – Крайне любопытное замечание, Ачимвене. Можно я буду звать вас Ачимвене? Сдается мне, мы говорим как добрые приятели.

Они проехали Уровень Два. Почему лифт такой медленный? Ачимвене ненавидел болтливые устройства. Лифты – хуже всех, они берут тебя в заложники, они тебя монополизируют. Все они – как в обожаемых им дешевых книгах – грошовые философы. Ачимвене слышал о великих лифтах Тунъюнь-Сити на Марсе, которые бесконечно движутся между подземными уровнями от поверхности и вниз до самого Солвота блонг Доти, океана Утешения, и обратно. Их философия инопланетна и подземна. Лифты Центральной – особое племя, они «взлетают, но не падают». Что бы это ни значило.

– Конечно, – сказал он. – Конечно.

Глянул украдкой на Кармель. Остекленевшие глаза. Куда она едет? Зачем? То, что она его не узнавала, то, что он оставался для нее чужим во всех отношениях, его расстраивало.

– Вы следуете Пути Огко, Ачимвене? – спросил лифт. – Для людей жизнь подобна морю, но для лифта жизнь есть шахта, по ней можно ехать вверх или вниз, но не вбок. Внизу-вверху есть многое, Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Так сказал Шекспир.