Читать книгу "На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале - Кирилл Якимович"

В частях дивизии имеется ряд случаев антисоветских высказываний со стороны отдельных военнослужащих и нарушений воинской дисциплины, но должных мер к пресечению этого со стороны комиссара дивизии принято не было. Военком дивизии полковой комиссар Бурилин проявляет исключительное спокойствие и инертность.

В дивизии перед выходом на марш командным составом и политаппаратом не были выполнены такие элементарные правила, как подгонка полученных валенок. В связи с этим есть факты, когда красноармейцы носят валенки без портянок, одевая их на босую ногу. А это привело к потертости ног и к отставанию бойцов на марше»[59].

Никто не хотел идти на бойню. Никто не хотел расставаться с жизнью во имя непонятных и противоречивых целей.

Но все эти проблемы решались. Созданный Сталиным за годы советской власти аппарат умел расправляться с несогласными сынами своего народа. Проблема посерьезнее оставалась за линией колючей проволоки, по ту сторону фронта — финнов пропагандой и расстрелами не возьмешь. Поэтому подготовительная работа на передовой продолжалась полным ходом.

Кстати, пропагандистскую обработку финнов политуправление 13-й армии вело почти всю войну. Вперемежку с бомбардировками и обстрелами время от времени советские самолеты сбрасывали над траншеями врага кучи листовок, предлагающих им предать анафеме «клику Маннергейма — Таннера» и присоединиться к «Народно-освободительной армии Отто Куусинена», дабы вместе с ней строить новую Финляндию, «свободную от гнета помещиков и капиталистов».

В ближайших к фронту тыловых зонах советских войск, т. е. прямо у реки в Коуккуниеми, и на противоположном берегу озера Суванто, и на холмах Неосаари, словом, не в одном и не в двух местах, были установлены передвижные громкоговорящие установки. Их репродукторы дублировали изложенные в листовках призывы к защитникам Теренттиля и Кирвесмяки. «Стреляйте в офицеров и переходите на сторону Красной армии!» — доносилось на приличном финском языке.

Помимо всей этой «музыки», короткое затишье на окаймленном Тайпалеен-йоки выступе нарушали лишь редкие огненные всполохи отдельных орудий да спорадические перестрелки дозоров, к которым добавлялось не прекращающееся гудение моторов советских самолетов-разведчиков, находящихся в воздухе целыми днями.

Результаты действий советской фронтовой разведки финны обнаружили случайно: у взятого после рейда пленного красноармейца обнаружилась карта, на которой расположение их командного пункта было показано на удивление точно. Это был дурной знак. Исчерпывающие знания противника никогда не сулят ничего хорошего.

Дурное предчувствие надвигающегося грандиозного штурма начало охватывать всех военнослужащих финской армии. Пользуясь личным знакомством с командующим финским III Армейским корпусом, эпатажный французский генерал Абель Клемент-Гранкур в начале февраля 1940 года посетил передовую на Тайпале. После возвращения из своей «фронтовой экскурсии» он сказал генералу Хейнриксу: «Я редко наблюдал, если вообще такое случаюсь в моей жизни, такую неприкрытую форму схватки силы воли с физическими невзгодами. Не хочется верить, что этот бой сможет закончиться поражением. Однако войска сражаются без передышки…» Он задумался и повторил как бы себе самому: «без передышки, без передышки…»[60]

6 февраля 1940 года, после двух дней пути, на железнодорожную станцию Рауту прибыл короткий поезд, представляющий собой 11-ю отдельную батарею Краснознаменного Балтийского флота. Еще через пять дней платформы состава были направлены в район деревни Мякря, где уже были подготовлены так называемые рельсовые «усы» для стрельбы двух мощных 356-мм орудий по разным направлениям. Основными целями этой железнодорожной батареи были назначены финские узлы обороны в Кивиниеми, Саккола и Тайпале. Выстрелы этих пушек, пожалуй самых мощных на этом участке фронта, должны были стать внушительной поддержкой наступления 3-го стрелкового корпуса РККА на восточном участке Карельского перешейка.

И гром грянул.

Оглушающие раскаты советских батарей по всему фронту Тайпале утром 8 февраля возвестили о подготовке к генеральному наступлению, немного позже названного самими финнами «адской неделей». Батальоны 142, 49 и 150-й дивизий начали штурм, невзирая на то, что погодные условия становились все суровей и суровей. Начиная с первого дня атаки немного поднявшаяся в конце января температура воздуха снова стала стремительно падать, опять достигая по ночам -30 °C. И если на земле мороз являлся существенным фактором, снижающим боеспособность воюющих войск, то в воздухе безоблачная погода становилась преимуществом. «Сталинские соколы», пользуясь условиями ясного неба, совершали вылет за вылетом.

Как и в период январских проб, теперь основной удар сил был нанесен в стык финских укрепрайонов — по 1-й и 2-й позициям в Теренттиля, расположенным у истока ручья Мустаоя. В течение всего дня финские позиции непрерывно подвергались бомбардировкам с воздуха. Малочисленная финская артиллерия и скромные возможности сил ПВО не могли ничего им противопоставить, поэтому даже легкие истребители РККА штурмовали финские огневые позиции, расстреливая из пулеметов наземные цели. После изматывающих налетов и артобстрелов советская пехота 222-го стрелкового полка яростным и стремительным броском достигла окопов противника, наконец-то сумев обратить в свое преимущество овраг Мустаоя. Пригодилась работа саперов, трудившихся ночами в течение полумесяца над сооружением штурмовых окопов. Помимо самих траншей, за полторы недели адской ручной работы саперы вырыли минную галерею к ДОТу № 5, дерево-земляному укреплению в центре финской третьей опорной позиции в Теренттиля. К концу работы глубина залегания тоннеля составляла три метра, а в конце подкопа для подрыва вражеских позиций было подготовлено 759 килограммов тротила. Взрыв по неизвестным причинам отменялся несколько раз, но за день до начала советского наступления он был все-таки осуществлен. Оглушительный подрыв, подобно извержению вулкана, поднял в небо мощный фонтан земли, оставив после себя воронку диаметром восемнадцать метров и глубиной два с половиной метра.

Сократив до минимума дистанцию атаки, красноармейцы не оставили никаких шансов финским солдатам вызвать подкрепление.

ДОТ № 7 на высоте 13,2 был взят.

Сосед 222-го полка слева, 469-й полк, одновременно с этим захватил район первой позиции неприятеля в месте, где ручей Мустаоя вытекает из болота Теренттилянсуо. Этот район по советской классификации значился как высота «Конь» с ДОТом № 111.

Опыт предыдущих боев не пропал. Теперь чуть ли не каждое отделение имело на вооружении ручной пулемет и самозарядные винтовки. Наличие большого количества скорострельного оружия, защищенного белыми бронещитками, вызвало у финнов шок, близкий тому, который испытает через три года вермахт, обнаружив у русских непонятно откуда взявшуюся мощную артиллерию. Конечно, установленная на лыжи индивидуальная броневая защита не давала гарантию полной безопасности укрывающегося за ней стрелка. Более того, атаковать с таким щитком было невозможно — солдаты уставали и выдыхались уже на первых нескольких метрах ползанья по снегу с толканием тяжелого щитка перед собой, и об этом было указано в отчетах после проведения боевых тренировок. Но наличие большого количества таких средств защиты, выставленных на бруствер в сторону противника, позволяло осуществить массивный обстрел окопов неприятеля из стрелкового оружия. Прикрывающие огнем своих атакующих сослуживцев красноармейцы в буквальном смысле не давали возможности высунуться из окопов ни одному финну. Кроме стрельбы из винтовок, важным фактором нейтрализации противника был артиллерийский огонь прямой наводкой. Взвод противотанковых орудий, руководимый получившим впоследствии Звезду героя лейтенантом Константином Кораблевым, почти в упор стрелял из «сорокопяток» по финским огневым точкам, обеспечивая продвижение своих сослуживцев.