Читать книгу "Династия Ямато - Пегги Сигрейв"

Берлинские высшие «касты» по сути близки бостонским, а дипломатия вершилась на разного рода приемах, вечерах, балах. Тугоухость мешала Грю расслышать, что именно происходит вне все же ограниченного кружка местной аристократии. Он избегал контактов с германскими политиками, артистами и интеллектуалами, полностью изолировав себя от «простолюдинов». Имел на примете одного-двух журналистов, в личных беседах сообщавших ему об умонастроениях берлинской улицы… Грю тем не менее стал неплохим управленцем. Любил обстоятельность. В ранге первого секретаря лично выбирал кукурузные хлопья для посла. Обладая поразительной памятью, гонял своих сотрудников почем зря.

Грю удерживал в голове имена всех более-менее значимых членов берлинского бомонда: кто что пьет, в какие игры играет и кто кому кем приходится — но по какой-то причине события 1914 г. стали для него полнейшим сюрпризом. Грю питал к Германии и ее народу искреннюю симпатию. В письмах домой и депешах в Государственный департамент он высоко оценивал действия германского правительства и военных. И не понимал, почему тон ответных писем из дома являлся порой откровенно холодным, — родня попросту пыталась вернуть его к реальности. Грю потом утверждал, что попался на удочку немецкой пропаганды, доверчиво заглотив «крючок, наживку и грузило». Он считал (впрочем, как и многие немцы): Россия, Великобритания и Франция замыслили войну, так как завидовали германским успехам и благосостоянию. Но в Вашингтоне считали иначе…

Америка (еще до объявления войны Германии) уже принимала тем не менее в ней активнейшее участие экономически: предоставляла кредиты союзникам; торговала продовольствием, ширпотребом и военной техникой, одновременно оказывая гуманитарную помощь страдающим народам Европы, независимо от национальной принадлежности. То есть в полном соответствии со своей пуританской природой сочетала прибыль и благотворительность. В обязанности Грю в военные годы вменялось в том числе руководство гуманитарной программой Герберта Гувера в Германии. Будущий американский президент проявил себя тогда как «скромный миллионер», как квакер (некогда сколотивший состояние в Азии, будучи горным инженером), который теперь мог позволить себе приумножать свое богатство, не забывая вершить благие дела в масштабах всей планеты.

В апреле 1917 г. Соединенные Штаты вступили в войну. Американские дипломаты и административно-технический персонал посольства спешно покинули Германию. Вернувшись в Америку, Грю пытался «выправить» свой прогерманский имидж участием в разъездной пропагандистской кампании, публично обратившись к 24 тысячам человек за одиннадцать дней! Теперь он вовсю костил немцев, этих «беспутных варваров» и «международных преступников».

Конец Первой мировой войны застал Грю в Версале — здесь он работал в команде Герберта Гувера, состоящей из американских консерваторов-миллионеров. Гувер и Грю налаживали отношения с влиятельными членами японской делегации, включая князя Сайондзи и графа Макино — высокопоставленных советников японского императора. В 1920-е гг. Грю служил в посольстве в Лондоне, устанавливал деловые контакты с послом Японии в Великобритании Мацудайрой, чья супруга Набуко приходилась подругой детства Элис Грю.

По возвращении на родину Джо принял участие в подготовке к выборам президента США от республиканцев (1928 г.), отвечая за контакты партии с финансовыми кругами Бостона, Филадельфии и Нью-Йорка. Президент-республиканец Гувер переехал в Белый дом, но буквально на следующий год в октябре произошел известный крах Нью-Йоркской фондовой биржи. Демократы вешали всех собак на Гувера, но тому с грехом пополам удалось продержаться до конца своего первого и последнего президентского срока. В 1932 г. к власти пришел Франклин Рузвельт. Несмотря на незадавшееся президентство патрона, в «обойме» остались многие люди Гувера, включая генерала Дугласа Макартура (сохранившего пост начальника штаба сухопутных сил США) и Грю (уехавшего послом в Японию).

Во времена Великой депрессии японский рынок сохранил для американских экспортеров статус важнейшего в Азиатском регионе. Сохранение и усиление позиций американского бизнеса в Азиатско-Тихоокеанском регионе — наипервейшая задача Грю на новом для себя посту в Токио. Гувер, Морган, Ламонт и другие республиканцы ратовали за доктрину так называемого «перехода к стабилизации мировой экономики через усиление роли крупного международного частного капитала» — в его независимой от пограничных барьеров транснациональной ипостаси. В Азии и Тихоокеанском регионе США следовало активнее использовать экономические рычаги влияния; руководствоваться политикой кнута и пряника для достижения должной степени сотрудничества с США, мира и процветания. Сторонники рузвельтовского «нового курса» — не кто иные, как будущие большевики! Как раз в последнем американские республиканцы и многие представители японской элиты разительно сходились во взглядах. Либерал — значит, большевик!

Грю через родство имел выход на банкирский дом Морганов. Бабушка Джо по материнской линии принадлежала к общине квакеров, хотя сам он воспитывался в лоне епископальной англиканской церкви. Джейн Нортон Грю (двоюродная сестра Грю) вышла замуж за Джека Моргана. В глазах японцев Джо, таким образом, предстал как ставленник влиятельной американской «дзайбацу Морган». В Токио, как и в Бостоне, кровные «межсемейные» узы подразумевали очень многое. Благодаря семейным связям Джо и Элис с особенным радушием принимались «сливками» японской аристократии и бизнеса.

Чета Грю прибыла в Японию в неспокойные времена. В 1930 г. группа военных офицеров, фаталистически назвавшая себя «Общество цветущей вишни» (цветы так недолговечны!), замыслила свергнуть гражданское правительство. Офицеры намеревались положить конец чехарде сменяющих друг дружку политиканствующих правительств, поставив во главе военного режима генерала Угаки. Заговор провалился — Угаки неожиданно отказался иметь с организаторами дело. На токийском железнодорожном вокзале в ноябре 1930 г. молодой заговорщик застрелил премьер-министра Хамагути.

Это убийство стало очередным звеном в длинной цепи политических убийств тех лет. Японские военные и их сподвижники не жалели патронов. Страна должна расширить свою территорию за счет материковой Азии! Молодые армейские идеалисты свято верили: их император находится в плену у «порочных» советников. А началось все в 1928 г. с убийства китайского военачальника Чжана Цзолиня — его подорвали в вагоне поезда японские военные. Видимо, Хирохито ничего не знал о готовящемся покушении на Цзолиня (когда ему доложили о свершившемся и предположили, что за убийством стоят японские военные, рвущиеся в бой за Маньчжурию, Хирохито не гневался). Роль Хирохито оставалась неясной несколько десятилетий — однако он лично санкционировал мероприятия по сокрытию обстоятельств убийства Цзолиня. Один из японских исследователей утверждает: император таким образом оставил без возмездия террористический акт, оправдал действия военных и спровоцировал их на повторение подобных «операций». Так что сцену уже подготовили для новых убийств, взрывов и заговоров — армия последовательно расширяла контроль над материковой Азией. Токио особо не путался под ногами…

Убийством китайского военачальника в Маньчжурии хотели спровоцировать маньчжуров на прямой военный конфликт с японцами. Тогда Япония «обязана» была бы ответить и захватить Маньчжурию силой. На деле потребовалось еще три года провокаций для осуществления плана. В 1931 г. подполковник Исихара Кандзи спланировал и воплотил так называемый «маньчжурский инцидент» — вину возложили на китайскую армию. В результате Япония оккупировала 440 тысяч квадратных миль маньчжурской земли. Истинная роль Хирохито снова оказалась непонятной, и только в 1990 г., после публикации дневниковых записей главного советника Хирохито, кое-что прояснилось. Вот запись от 22 сентября 1931 г. (то есть за три дня до маньчжурского инцидента): «В 4.20 пополудни начальник штаба Каная имел аудиенцию у императора, на которой просил императора дать добро на отправку общевойсковой бригады [в Маньчжурию с места дислокации в Корее]. В разговоре со мной император заметил: на этот раз ничего не поделаешь, но [армия] в дальнейшем должна быть более осторожной в своих действиях». И ниже: «Когда я поинтересовался мнением Его Величества относительно наказания начальника штаба и командующего Квантунской армией [в Маньчжурии], выяснилось: по всей вероятности, в конечном счете первый отделается полученным на следующий день предупреждением, а командующего [Квантунской армией] ждет незначительное взыскание».