Читать книгу "Варяги и Русь. Разоблачение «норманнского мифа» - Степан Гедеонов"

Список III. § 65. О сиротьем вырядке: «А жонка съ дчерью, темъ страды на 12 летъ по гривне на лето, 20 гривенъ и 4 гривны кунами». Stradza (polsk.) — утрата; stradac — утратить. Сиротий вырядок платился за утрату (страду) отца и мужа.

3. Устав Ярослава о мостовых.

«Отъ великого ряду князя до Неметьго вымога, немцемъ до Иваня вымола, гтомъ до Гелардова вымола до задняго, отъ Гелардова вымола огнищаномъ до Боудитина вымола, Ильицаномъ до Матеева вымола». — Карамзин спрашивает: «Не мельницы ли?». Wymol (česk.) рытвина, ров, образуемый водой. Значение этого слова в уставе о мостовых не требует объяснения.

В памятниках русского права XII–XIII столетий влияние западного (варяжского) начала уже прекратилось; мы не находим западных слов и учреждений в жалованной грамоте в. к. Мстислава Юрьеву монастырю (1128–1132); в уставной грамоте Ростислава (1150); во вкладной грамоте преподобного Варлаама (1192–1207); в договорных грамотах смоленского князя Мстислава с Ригою и Готским берегом (1228–1229); в договорной грамоте Новгорода с в. к. тверским Ярославом (1265); в грамоте князя владимирского на Волыни Владимира (1286); в грамоте князя Владимира-на-Волыни-Луцкого Мстислава (1289); в проезжей новгородской грамоте ганзейским купцам (1294–1303); в договорной грамоте Новгорода с в. к. тверским Михаилом Ярославичем (1317); в рядной (1314–1322); договорной (1327); в духовной в. к. Ивана Даниловича Калиты; в договорной грамоте в. к. Семена Ивановича (1341); в новгородской купчей половины XIV века; в договорах с Казимиром Польским и Иоанном Московским. Терминология русского права, а с ней и само право отбросили все иноземное, внешнее, насильственно или искусственно привитое. Случайные ли это явления?

Как в области права договоры, так в древнерусской письменности произведения духовных лиц, писанные на церковном наречии, представляются исключением из общего правила. «Чистоту церковного языка, — говорит г. Срезневский, — берегло более духовенство»; в самом деле, мы не встречаем западных форм, ни признаков западного влияния в похвальном слове митрополита Илариона, в вопросах Кириковых, в церковном правиле митрополита Иоанна, в послании Никифора митрополита к Владимиру Мономаху и пр. Зато варяжское начало оставило положительные, неоспоримые следы в письменных памятниках, стоящих по характеру своему между народными и духовными; в произведениях, писанных русским литературным языком XI и XII столетий. Таковы:

1. Поучение Владимира Мономаха.

100. строка 13. «Аще ли кому не люба грамотиця си, а не поохритаютъся». — Poogrzytae = sie (polsk.) огрызаться, от предлога роо и grzytać.

101. стр.39. «И сему ся подивуемы, како птица небесныя изъ ирья идуть, и первое наши руце, и не ставятъся на одиной земли, но и силныя и худыя идуть по всемъ землямъ, Божиимъ повеленьемъ, да наполнятся леси и поля». — «Иръ, — говорит Карамзин, — и в нашем древнем языке значит тоже, что греческое up, т. е. весну, утро». Но слово ирье (не ирь, коего родительный падеж был бы иря или при) встречается у нас только в показанном месте и мы не знаем ему производных; это, очевидно, не русское слово. Существует ли оно у других славянских племен?

Первобытное up — ir проявляется в глубочайшей древности у германских и славянских племен в двояком значении, природном и мифологическом, как весна (восток) и весеннее божество. У германцев Yrias означает известный годовой круг; ear-spica, колос, срвн. наше ярь. Ir или Er, по Гримму и Миллеру, второе название германского Zio. Jr; iro и у славян древнейшая форма всеславянского jaro — весна. Обе формы проявляются в наименовании весеннего бога славян Ировита или Яровита; в личных Jira, Jiraus = Jaros, Jaroslaw. Древнейшее ir, iro сохранилось и доныне у чехов в названиях Jiřiček, весенняя лягушка; Jiřička, домовая ласточка, провозвестница весны, Ir, iro, jiro (у нас ярь, яро), стало быть, древнейшее, только у западных славян сохранившееся и от них в Поучение Мономаха перешедшее наименование весны и востока. На восток указывают и слова Мономаха: «и первее (в) наши руце»; из христианских земель Русь первая на Востоке.

102. стр.27. «И ночь отвсюду нарядивше около вой тоже лязити». — Lasiti (česk.) подкрадываться.

103. стр.3. «Спанье есть отъ Бога присужено полудне, отъ чина бо почиваеть и зверь и птици и человъци». — Čin (česk.) дело, труд.

104. стр.22. «Ко Ромну идохъ со Олгомъ и съ детми на нь, и они (половцы) очитивше бежаша». — В Акад. Слов, очитити, послышать, ощутить. Этому значению соответствует глагол очютити: «како еси не очютилъ скверныхъ и нечестивыхъ пагубоубийственнихъ ворожьбитъ своихъ». Oczyc (polsk.) завидеть, заметить; očite (česk.) очевидно.

104. стр.25. «А изъ Чернигова до Кыева нестишь ездихъ ко отцю». — Нестишь, охотно; nestizny (česk.), nicht ungern (Jungm.).

104. стр.29. «А самы князи Богъ живы въ руце дава: Коксусь съ сыномъ… и инехъ кметш молодыхъ 15» — Kmety старейшины и вельможи у древних чехов. Впоследствии значение слова kmet изменилось; кметами стали называть у чехов свободных поселян.

104. стр.35. «Конь дикихъ своима рукама связалъ есмь, въ пушахь 10 и 20 живыхъ конь, а кромъ того иже по рови ездя ималъ есмъ своима рукама теже кони дикие». — Pucz (polsk.) куст; rowina (česk.) равнина, гладь.

106. стр.8. «Научиша бо и паропци, да быша собе налезли, но оному налезоша зло». — Porobek (česk.) раб, отрок; на малорусск. нар. испорченное парубок.

2. Слово Даниила Заточника.

43-1. «Якоже Богъ повелитъ, тако и будеть; поженетъ бо единъ сто, а отъ ста двигается тысяща». — Zenać (polsk.), ženu, hnati (česk.) гнать, преследовать.

45-2. «Или ми речеши: отъ безумия ми еси молвилъ: то не видалъ есми неба полъстяна, ни звъздъ лутовяныхъ, ни безумна мудрость глаголюще». — Plst, plstěny (česk.), войлоко, войлочный. Lut (česk.) лыко; лутовяный, стало быть, сделанный из лыка, лыковый.

3. Слово о полку Игореве.

Много было толковано до сих пор о языке «Слова о полку Игореве». В своих сказаниях русского народа Сахаров приводит, а отчасти и разбирает мнения Мусина-Пушкина, Шишкова, Пожарского, Грамматина, Калайдовича, Карамзина, Востокова, Буткова, Полевого, Каченовского, Беликова, Строева, Давыдова, Вельтмана, Максимовича и других. Все они друг от друга отличны; многие противоречат самим себе; ни одно не представляет доказательств, основанных на исследованиях систематической и строгой лингвистики. Дело понятное. Доколе учение о норманнском происхождении Руси не будет изгнано безвозвратно из области русской науки, нет того памятника древнерусской истории и письменности, коего толкование не сокрушило бы всех усилий историка, лингвиста и археолога. С одной стороны, Калайдович обращает внимание на сходство песни Игоревой с нынешним языком польским; с другой полагает, что ее язык «утвердительно можно назвать чистым славянским; слова в оной встречающиеся едва ли не все можно приискать в языке Священного Писания, а более в наречии летописей, грамот и других исторических памятников». Почему же он их не приискивает? и что значит в смысле филологическом выражение «чисто славянский язык»? Востоков думает, что «Слово» писано на северском наречии, а, между тем, считает язык певца Игоря особым произведением даровитой поэтической индивидуальности, вероятно, какой-то, в зародыше увядшей попыткой русского Данте. Карамзин видит в «Слове» подражание в слоге, оборотах и сравнениях древнейшим сказкам о делах князей и богатырей; но лингвистического определения этому слогу не делает. Пожарский и Вельтман ищут в Игоревой песне следов влияния западнославянских наречий; но за неимением прочного исторического основания своему мнению не выражают его с последовательностью ученого убеждения. У всех проглядывает внутреннее сознание неразрешимости загадки о языке Слова, как явлении беспримерном в области русской и всеславянской филологии.