Читать книгу "Расстрелянные Герои Советского Союза - Тимур Бортаковский"

Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 4 июня 1940 года Я.В. Смушкевичу было присвоено воинское звание «генерал-лейтенант авиации». Этому предшествовало одно событие, которое в полной мере характеризует скромность и порядочность Якова Владимировича. По своей должности он входил в комиссию по присвоению в РККА генеральских званий. После того как единогласно было принято решение присвоить ему воинское звание «генерал-полковник», он решительно возразил: «Я не хочу, чтобы у кого-нибудь даже возникла мысль, что вот сидел Смушкевич в комиссии и себе одному высшее звание выбил»{27}.

20 июля 1940 года Приказом НКО № 03321 генерал-лейтенант Смушкевич Я.В. был назначен начальником Главного управления Военно-воздушных сил Красной Армии. Но пробыл на этом посту он совсем недолго. 15 августа 1940 года он был освобожден от должности и назначен генерал-инспектором инспекции ВВС. В том же месяце он отправляется с проверкой в только что сформированный Прибалтийский особый военный округ. ВВС округа командовал дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Г.П. Кравченко, давний знакомый и боевой друг.

После инспекторской проверки в г. Паневежис Смушкевич решил побывать на родине — в литовском городе Рокишкис. Прошло более 20 лет, как он покинул родные края. Там продолжали жить его родители, два брата и сестра. Прихватив с собой Кравченко, на автомашине отправились в путь.

В сумерках прибыли в Рокишкис. Подъехали к маленькому деревянному домику, окна которого были чуть выше уровня земли. Оконные рамы от ветхости покосились, домик наклонился набок и, казалось, вот-вот упадет. Яков Владимирович тихо постучал щеколдой. Прошло некоторое время, прежде чем дверь открылась. На пороге показалась небольшого роста, худенькая женщина. Она некоторое время пристально вглядывалась в обоих приезжих, а потом прошептала: «Сынок!» и повисла на шее Смушкевича. На крыльце появились отец, оба брата и сестра, им тоже не терпелось скорее обнять и расцеловать дорогого гостя. У дома сразу же собралось много людей. Яков Владимирович здоровался с соседями, обещал завтра со всеми встретиться. На следующий день в здании школы он выступил перед земляками. В честь его приезда был дан самодеятельный концерт.

3 декабря 1940 года генерал-лейтенант Смушкевич был назначен помощником начальника Генерального штаба РККА по авиации. Генерал-инспектором ВВС он пробыл всего четыре месяца. На этом посту он мог лишь проверять и выявлять недостатки. И Смушкевич использует эту возможность, чтобы улучшить положение дел в ВВС. Он все время в разъездах, постоянно бывает в летных частях и на аэродромах. После каждой проверки обязательно дает исчерпывающий анализ действиям авиации. Выводы его нравились не всем.

21—29 декабря 1940 года в Москве проходило совещание высшего генералитета. Обсуждался опыт, полученный в локальных конфликтах, с целью решить, как воевать в дальнейшем, чтобы избежать тех недостатков и потерь, которые вскрыла советско-финляндская война. Среди прочих было предоставлено слово и помощнику начальника Генерального штаба РККА по авиации генерал-лейтенанту Я.В. Смушкевичу. В своем выступлении он особо подчеркнул вопросы о недостатках в боевой подготовке, о недопустимом сокращении полетов в сложных условиях, о нехватке бензина, о «боязни аварийности» у многих командиров, о слабой работе наших бомбардировщиков по радионавигации.

Роль «свадебного генерала» была не для Смушкевича. Его кипучая натура искала выход и пути для того, чтобы убедить Сталина в необходимости срочного устранения недостатков в развитии советских ВВС, выявившихся в ходе советско-финляндской войны.

Вспоминает Главный маршал авиации А.Е. Голованов: «Шумно и празднично было 31 декабря 1940 года в Доме летчиков (теперь здесь гостиница "Советская"). Пилоты со своими женами, товарищами, родственникам и милыми сердцу девушками встречали новый, 1941 год.

За плечами многих — Халхин-Гол, освобождение Западной Белоруссии и Западной Украины, война с белофиннами. Было о чем поговорить: большинство друг друга давно не видели...

Больше других за нашим столом был мне знаком Я.В. Смушкевич. Своей простотой он как-то удивительно быстро располагал к себе людей. С ним можно было заводить разговор на любые темы, не боясь, что будешь неправильно понят...

В ту новогоднюю ночь, хватив под различные тосты изрядную дозу шампанского, я увидел мир в радужном свете и в конечном итоге решил, что называется, с ходу изложить замыслы нашего экипажа Якову Владимировичу Смушкевичу...

Извинившись перед женой, я сел рядом с Я.В. Смушкевичем и, набравшись храбрости, безо всяких обиняков начал излагать суть дела, прося, чтобы Яков Владимирович оказал нам содействие, похлопотал за нас. Я даже принялся доказывать ему, что мы его не подведем, — он наш экипаж знает, — что мы способны и на более трудные дела и так далее, и тому подобное. Видимо, шампанское свое дело сделало. Но поглядев на задумчивого и молчаливого Смушкевича, я спохватился: уж не наговорил ли чего лишнего?...

Легкий хмель сразу испарился, все стало на свои места, и я уже собрался было извиниться за проявленную нескромность, встать и уйти, как Яков Владимирович поднял голову, посмотрел мне в глаза и сказал:

— А вы думали когда-нибудь о нашей авиации, о ее боеспособности во время боев на Халхин-Голе и в финскую кампанию?

Мне показалось, что Смушкевич не слушал и не слышал моей, только что произнесенной жаркой речи...

— Неужели вы, товарищ Голованов, зная все тонкости летного дела, никогда над этим не задумывались?.. Вы мечтаете о дальних полетах, о том, чтобы облететь вокруг земного шара... Не сомневаюсь, вы сможете это сделать. Но, мне кажется, в интересах дела вы должны заняться другим, более важным вопросом. Я сам думал поговорить с вами об этом...

Яков Владимирович стал говорить об Испании, о том, какие у нас отличные боевые летчики, как они храбро вели воздушные бои, как бомбардировщики почти без всякою прикрытия летали на бомбежку...

— Однако, — продолжал Смушкевич, — все шло отлично, пока стояла хорошая погода. Портились метеорологические условия — и все выглядело по-иному. Слепые полеты, полеты вне видимости земли — это наш камень преткновения, и хотя мы еще оттуда, из Испании, поднимали эти вопросы, война с белофиннами снова подтвердила слабую подготовленность массы летного состава к полетам в плохую погоду, их неумение пользоваться средствами радионавигации...

Прервав затянувшееся молчание, я спросил:

— Яков Владимирович, а что, собственно, я должен делать? Какое я имею отношение ко всему этому? Я гражданский летчик, шеф-пилот Аэрофлота, и только.

— Вы, товарищ Голованов, должны написать письмо товарищу Сталину.

Я был поражен. Сначала даже подумал, что ослышался.

— Товарищу Сталину?!

— Да, ему, — спокойно ответил Смушкевич.

Наконец, я отчетливо понял, что со мной ведется серьезный, важный разговор, который был заранее обдуман...

— Что же я должен написать товарищу Сталину? — спросил я.

— Вы обязаны написать, что в течение двух лет соприкасаетесь с летной работой ВВС и поняли, что вопросам слепых полетов и использования средств радионавигации надлежащего значения не придают, что товарищи, стоящие во главе этого дела, сами слабы в этих вопросах. Как подтверждение приведите для примера плохое использование бомбардировщиков в финскую кампанию. Далее напишите, что вы можете взяться за это дело и поставить его на должную высоту. Вот и все.