Читать книгу "Операция "Дуб". Звездный час Отто Скорцени - Грег Аннусек"

Кастеллано заявил, что на тот случай, если они не планируют высаживаться так далеко на севере, то тогда союзники как минимум обязаны задействовать неподалеку от столицы одну воздушно-десантную дивизию, чтобы стать серьезной угрозой для немцев в центре Италии. Во что бы то ни стало стремясь достичь договоренности, союзники пошли навстречу требованиям Кастеллано при условии, что итальянцы обеспечат аэродром под Римом и предпримут другие посильные меры для поддержки довольно сложной и рискованной операции, известной как «Гигант-2». Кастеллано согласился.

* * *

Хотя Гитлер ничего не знал о ведущихся Римом переговорах о прекращении военных действий, он готовился к любому повороту событий. В конце августа нацисты, в основном, завершили военные приготовления на севере Италии и окончательно выработали план операции «Ось» по оккупации полуострова и нейтрализации итальянских вооруженных сил. 23 августа Гитлер лично предупредил Кессельринга, что надо готовиться к худшему развитию ситуации, сказав, что располагает «неопровержимыми доказательствами измены Италии», хотя и не раскрыл их сути. «Он умолял меня не дать итальянцам дурачить меня, — вспоминал Кессельринг, — и приготовиться к серьезным событиям». Не убежденный окончательно, Кессельринг тем не менее принял совет к сведению.

Невзирая на свои подозрения, Гитлер отнюдь не намеревался отрыто конфликтовать с итальянцами. Превентивный удар немцев мог предрешить судьбу Муссолини прежде, чем немцы успели бы его освободить. Кроме того, агрессия против ненадежного союзника могла оттолкнуть такие страны — сателлиты «оси», как Венгрия и Румыния, чья лояльность немцам уже вызывала немалые сомнения.

Вполне возможно, что Гитлер рассчитывал вообще избежать серьезного столкновения с итальянцами. Нисколько не сомневаясь в том, что Бадольо задумал его предать, он, по-видимому, продолжал надеяться, что ему каким-то образом удастся удержать Италию в лагере стран «оси» — либо заставив повиноваться угрозами, либо полностью изменив правила игры, освободив дуче и вновь выведя его на итальянскую политическую арену. Риббентроп, например, продолжал считать, что немцы даже в тот момент еще могли договориться с режимом Бадольо.

«Таким образом, державы „оси“ походили на несчастливых супругов, — вспоминал о конце августа генерал Вальтер Варлимонт, — живущих в браке, утратившем всякую форму и содержание. Одна сторона зависела от не спешивших действовать англоамериканцев; у другой все еще не хватало решимости сделать первый шаг к окончательному разрыву». Поэтому Гитлер, узнав, что итальянцы пытаются заключить мир в Лиссабоне — а ему, разумеется, пусть и в общих чертах, стало об этом известно, — приказал действовать дипломатам, а не армейским дивизиям.

Он решил послать в Рим дипломатического представителя, чтобы еще раз детальнее прозондировать умонастроение Бадольо. Этот шаг вполне устраивал итальянские власти, которые также стремились сохранить статус-кво до тех пор, пока в Рим не войдут союзники и не спасут их от немцев. Но Гитлер не хотел посылать бывшего посла в Италии Макензена; 31 августа он фактически официально очистил здание посольства Германии в Риме, уволив Макензена и военного атташе генерала Энно фон Ринтелена, чьи радужные представления об Италии чрезвычайно разочаровали германского диктатора.

Взамен Гитлер избрал временного поверенного посольства Рудольфа Рана, пышнобрового интеллектуала. Формально новым послом его не назначили; возможно, нежелание Гитлера производить официальное назначение являлось дипломатическим маневром, призванным усилить неуверенность Бадольо в будущем.

Получив указания от Гитлера, 30 августа Ран вылетел в Рим и встретился с министром иностранных дел Италии Гварильей. Используя политику кнута и пряника, он заявил Гварилье, что Гитлера не слишком волнует, будет Италия фашистской или нефашистской и кто возглавит правительство. «Фюрер — реалист, — вспоминал слова Рана Гварилья, — он стремился только к одному: выиграть войну. Если правительство Бадольо намерено войну продолжать, то доверие фюрера к нам останется неизменным, а итало-германское сотрудничество станет эффективней, чем прежде». Но Ран также сообщил своим итальянским партнерам, что немцам известно о переговорах в Испании и Португалии, и предупредил, что они без колебаний применят силу, если Италия попытается заключить сепаратный мир с западными державами.

Несколько дней спустя, 3 сентября Ран встретился с Бадольо. Последний, очевидно, устроил представление, достойное премии «Оскар», подчеркивая лояльность Италии к «оси» и умоляя Рана удержать рейх от «провокационных действий». Затем Бадольо заявил: «Я — маршал Бадольо, тот самый маршал Бадольо. Я один трех старейших маршалов Европы; я, Макензен и Петен… Недоверие германского правительства ко мне необъяснимо. Я дал слово, и я его сдержу. Пожалуйста, верьте мне».

В выборе времени для этой встречи была некая ирония. В тот момент, когда Бадольо заклинал Рана ему верить, генерал Кастеллано в сицилийской оливковой роще подписывал Краткие Условия от имени итальянского правительства. (Вечером того же дня Кастеллано вручили так называемые Полные Условия прекращения военных действий, разъяснявшие политические, экономические и финансовые аспекты капитуляции. Подписав Краткие Условия, итальянцы тем самым заранее автоматически соглашались принять Полные Условия. Эти условия могли изменяться в пользу Италии в зависимости от того, насколько активно итальянцы будут помогать союзникам сражаться с немцами в оставшийся до окончания войны период.) После долгих недель дебатов и сопротивления Италия официально выбросила белый флаг, причем сделала это тайком. Капитуляция оставалась совершенно секретной. Виктор Эммануил не собирался объявлять по радио о резкой смене Италией курса, прежде чем союзники выдворят нацистов из Рима.

Пойди все по плану, это стало бы делом считаных дней. Но последующие события развивались совсем не так, как предполагали итальянцы.

Хотя итальянцы и подписали с союзниками договор, король и Бадольо не спешили выдавать Муссолини. Вероятнее всего, такому шагу препятствовал Виктор Эммануил, опасавшийся, что немцы, узнав об этом, тотчас ударят по Риму. На самом деле выдачу Муссолини в качестве знака верности англоамериканцам итальянцы обдумывали сразу после государственного переворота, но эту идею отверг король, полагая, что новость просочится в прессу, раскрыв намерение Италии заключить сепаратный мир. Как указывалось ранее, 28 августа Муссолини перевели с острова Маддалена в центральноитальянский регион Абруцци, восточнее Рима. Его разместили в комнате на втором этаже небольшой сельской гостиницы под названием «Вилетта», неподалеку от деревни Ассерджи, на нижних отрогах Гран-Сассо, высочайшего горного хребта Апеннин. Дуче провел несколько скучных дней в гостинице под присмотром двух своих главных тогдашних стражей, инспектора полиции Джузеппе Гуэли и лейтенанта Альберто Файолы. Изоляция дала дуче почувствовать, что европейские державы «оси» находятся на грани конфликта, и эта мысль его явно угнетала. Гуэли и Файола настолько опасались за его душевное состояние во время пребывания в «Вилетте», что едва диктатор заканчивал трапезу, как они тотчас прятали ножи и вилки, чтобы он ничего с собой не сделал.

В начале сентября Муссолини доставили на ближайшую станцию фуникулера и переправили наверх, в его последнюю тюрьму на величественном Гран-Сассо, отель «Кампо Императоре», известный также как «Альберто-Рифуджио». После десятиминутной поездки в вагончике канатной дороги, протянутой на расстояние 914 метров между Ассерджи и отелем, дуче впервые увидел живописные окрестности. «Кампо Императоре» зимой действовал как лыжный курорт, расположенный на небольшом плато почти в 2134 метрах над уровнем моря. Неподалеку от него возвышается 2896-метровая вершина Корно-Гранде — самый высокий пик Гран-Сассо и Апеннин. (Для сравнения: высота высочайшего пика американских Скалистых гор Маунт-Элберт в Колорадо равна приблизительно 4420 метрам.)