Читать книгу "Дело "Памяти Азова" - Владимир Шигин"

Балтика. Осень 1918 года

…Заканчивался год 1918–й. На территории России все больше и больше разгоралась беспощадная и кровавая Гражданская война. Наряду с ней ширилась и иностранная военная интервенция. Если еще вчера главной опасностью для страны являлось наступление кайзеровских армий, то к концу года все изменилось.

В результате ноябрьской революции 1918 года в Германии была свергнута монархия и немцы покинули оккупированные территории Украины и Прибалтики. Но свято место пусто не бывает! И вместо германских войск в Прибалтику вступили войска Антанты.

В ближайшей к Петрограду Эстонии сразу же после ухода немцев власть захватили местные националисты, сформировавшие для борьбы с Советской Россией «Эсти Кайтселит» (Эстонский охранный корпус).

Одновременно, воспользовавшись эвакуацией германских войск, 7–я Красная армия под лозунгом «мировой революции» в конце ноября 1918 года перешла в наступление на Нарву, занятую частями Эстонской армии.

Между тем в ноябре Морской Генеральный штаб известил командование Балтфлота о том, что «английская эскадра прошла Каттеат по пути в Балтику, предполагаемая цель — высадить десант в Ревель». Это подтвердила и агентурная разведка, а потому 18 ноября 1918 года начальник Морских сил Балтийского моря Зарубаев доложил в Москву, что начинает ставить мины на подступах к Кронштадту.

2 декабря флотские радиоразведчики перехватили шифрограмму из Ревеля следующего содержания: «Командующему союзным флотом в Балтике. Наши летчики будут встречать вас у Суропа и Оденсхольма». Об этом сразу известили Москву. Позже поймали еще несколько сообщений подобного рода. Судя по ним, на Балтику прибыло не менее 9 британских боевых кораблей. Известный историк английского флота Вильсон, в свою очередь, позже написал: «Сразу по заключении перемирия (с Германией. — В.Ш.) в Балтийское море вышли 1–я эскадра легких крейсеров и три флотилии эсминцев».

Общие силы англичан составляли пять крейсеров, девять эскадренных миноносцев и семь минных тральщиков под командованием контр–адмирала Э. Александер-Синклера.

28 ноября 1918 года с крейсера «Олег», эсминца «Меткий» и трех транспортов был высажен десант на левый берег реки Наровы. Красные моряки заняли Гунгербург (ныне Нарва-Иысту) и, соединившись с частями 7–й Красной армии, 29 ноября 1918 года освободили Нарву. В этот же день была провозглашена Эстляндская Трудовая Коммуна (Эстляндская Советская Республика). После этого войска 7–й Красной армии начали дальнейшее наступление на Ревель.

12 декабря 1918 году в Ревель, для усиления обороны, пришел отряд английских кораблей в составе двух легких крейсеров и пяти эсминцев.

На тот момент времени состояние Балтийского флота было весьма плачевным. После ледового перехода из Гельсингфорса в Кронштадт в апреле 1918 года лишь одна треть кораблей могла быть приведена в боевую готовность после сравнительно небольшого ремонта. Помимо этого тысячи моряков ушли на сухопутные фронты и на многочисленные речные флотилии. В результате, по свидетельству комиссара Балтийского флота Флеровского, к августу 1918 года «на больших кораблях почти не осталось личного состава: на броненосном крейсере „Рюрике“ — 170 человек вместо 939 моряков, на линкоре „Петропавловск“ — меньше 200 (положено 1120), на линкоре „Республика“ — около 200 (должно быть 930 моряков)».

Из характеристики Балтийского флота в 1918 году: «Полгода никаких плаваний и работ не проводилось. К ничтожным остаткам обученных матросов добавились совершенно неопытные в морском деле люди, нанявшиеся служить часто ради того, чтобы куда–то пристроиться».

По Брестскому миру, заключенному с немцами, флот должен был оставаться в портах. Начальника морских сил Балтийского моря бывшего капитана 1–го ранга Алексея Щастного, проведшего через лед из Гельсингфорса (Хельсинки) почти 200 кораблей, в мае, вызвав в Москву, арестовали, а в июле расстреляли по приговору Ревтрибунала, науськанного Львом Троцким. Конфликт начался после того, как начморси (так теперь сокращенно называлась должность командующего) довел до Советов комиссаров и флагманов «тайное ему поручение из Кремля» о подготовке групп моряков для подрыва фортов и кораблей «в случае необходимости». Главный военный начальник большевиков на заседании трибунала (он выступал единственным свидетелем) подтвердил, что взрывникам наркомат поместил вклады в банке. «За деньги революции не служат», — вынес постановление Совет комиссаров еще до суда над Щастным. Расстрел командующего и вовсе поубавил Льву Давидовичу авторитета на Балтике. Матросы и штабы начали демонстративно собирать средства семье покойного начморси. Надо было любой ценой сломить «балтийское неподчинение». А это можно было сделать, только назначив туда руководителем лично преданного Троцкому человека, причем такого, над кем бы витал ореол героя революции.

Появление английского флота в Ревеле вызвало закономерную тревогу у командования Балтийского флота. Для начала необходимо было уточнить ситуацию вокруг Ревеля, и в сложившейся ситуации лучше всего можно было бы использовать подводные лодки.

Дивизия подводного плавания (подплава) Балтийского флота к этому моменту имела в своем составе девятнадцать подводных лодок. Но по техническому состоянию большинство из них были небоеспособны. Выбор разведать Ревельский рейд пал на наиболее боеготовую в тот момент подводную лодку «Тур». Команду на нее собрали со всей дивизии.

26 ноября командир «Тура» Николай Коль и комиссар латыш Ян Гаевский были вызваны в штаб действующего отряда Балтийского флота на крейсер «Адмирал Макаров». Однако принял их не начальник Морских сил Балтийского моря, а член Реввоенсовета Республики Федор Раскольников.

Явление «Красного лорда»

В нашем повествовании Федор Раскольников — это центральная фигура, а потому остановимся на этой личности подробнее.

Настоящая фамилия Раскольникова — Ильин, а революционный псевдоним «Раскольников» он дал себе сам. Согласитесь, что псевдоним многозначительный. Считавший всю жизнь себя большим интеллектуалом Ильин взял именно такой псевдоним не случайно. Как мы помним, Раскольников Достоевского считал себя избранным, а потому с легкостью убил топором «ничтожную» старуху–процентщицу, после чего, однако, осознал содеянное и раскаялся. Что же хотел сказать миру недоучившийся студент Ильин, беря себе столь одиозный псевдоним? Скорее всего, то, что во имя своей идеи — идеи мировой революции — он готов, как и Раскольников, крушить топором стоящих на его пути ничтожных людей, не испытывая при этом, как его литературный предшественник, никаких душевных мук. Помните, как у Достоевского: «Тварь я дрожащая или право имею?» Ильин—Раскольников сам присвоил себе право взять в руки революционный топор.

Мало кто знает, но в начале своей революционной карьеры будущий Раскольников придумал себе совсем иную кличку — Немо, в честь знаменитого жюльверновского капитана. Но вскоре понял, что с кличкой ошибся. Матросы и солдаты слыхом ничего не слыхивали о литературном герое — борце за свободу Индии от английских поработителей, гениальном изобретателе и первом великом моряке–подводнике (именно так был подан образ капитана Немо Жюль Верном в его знаменитых «80 тысяч лье под водой»), к тому же само имя «Немо» ассоциировалось у окружающих с понятием «немой». Более неудачного прозвища для начинающего оратора и трибуна придумать было нельзя. Поэтому неперспективный Ильин-Немо вскоре исчез, зато появился многозначительный Ильин-Раскольников.