Читать книгу "Принцип яйцеклетки. Науч-поп-гид по физиологии и психологии от первого лица - Инна Перс"

– Шустрая нация! Нельзя мне так смеяться. Вредно малышу. Ха-ха-ха.

– Смешно? Я бы так не сказал.

– Вот ты, дорогой, и молчал.

– Существуют правила приличия. Разве моего выражения лица недостаточно?

– Было бы достаточно, не лезли бы вперед тебя. Раз позволяют, значит можно.

Мы в парке. В окружении вековых дубов, витиеватых чугунных скамеек и мраморных скульптур. Мама утверждает, что здесь гулял маленький Пушкин со своей няней. Бегал босиком по зеленой траве и карабкался по деревьям. По дорожкам из гравия не спеша прогуливались дамы в платьях, перевязанных под грудью широкими атласными лентами. На скамейках величаво восседали чопорные старушки в кружевных чепцах. С пуделями, подстриженными по французской моде. Российская природа и питерский дух формировали гения. Мама сокрушается, что ни один из известных ей переводов поэзии Пушкина не способен передать и половины его восхитительного таланта. А значит, папе никогда не познать истинного русского гения. Его стихи естественны, мудры и велики. Она уверена, что никакой Шекспир с ним не сравнится. Она думает. Но не говорит.

Папа рассуждает о влиянии окружения и окружающих на развитие характера и судьбу ребенка. Он рекламирует современного английского поэта, который уверяет, что родители – это обуза, хотят они того или нет. Они насаждают детям свои ожидания и жизненные разочарования, ограничивают своими характерами и наследственностью, навязывают субъективное восприятие мира как истину в последней инстанции. В результате юным натурам приходится не только формировать свое представление о мире, но и параллельно разрушать стереотипы, внушаемые с молоком матери, и находить компромисс между собственными и родительскими ожиданиями. Вот это поэзия. Не какая-нибудь романтическая чепуха. Он думает. Но не говорит.

Нагулявшись и надышавшись поэзии, мы усаживаемся за столиком кафе, которое во времена Пушкина достойно носило название великосветского литературного салона. Мама думает, что в Англии тех времен это место носило бы название приватного клуба со строгим ограничением входа только для мужчин. Думает, но не говорит. Избегает расовых противоречий. Молодец. Папа думает, что заполнившие кафе русские очень шумны. Практически перекрикивают друг друга. Ни уважения к окружающим, ни заботы о конфиденциальности беседы. Их совсем не беспокоит, что окружающие чужие люди подумают о них или узнают об их личной жизни. Думает, но не говорит. Избегает расовых противоречий. Молодец.

Задумчивое перемирие длится почти целых десять минут. Я слышу много шума, а вот перечисления доступных удовольствий не слышу. По папиным мыслям понимаю, что пахнет добротным итальянским кофе. Крепко и чуть с кислинкой. По маминым мыслям знаю, что выбор десертов на витрине заставляет ее глаза разбегаться на рекордные расстояния. Воздушное тирамису, эклеры с заварным кремом, малиновое суфле, залитое горьким шоколадом, но больше всего маме хочется шоколадно-вишневый торт в клетке из леденца, которую подожгут и расплавят прямо у нас на глазах. Мы – само предвкушение кофе, сладостей и зрелища. Вот уже десять минут, как само предвкушение. Ожидание переходит из предвосхищения в нетерпение, а затем раздражение. Вытесняет философию и поэзию.

Мама, устав безрезультатно следить глазами и помахивать руками в попытках привлечь внимание официантки и заказать кофе и тщательно выбранное пирожное, встает и оглашает зал требовательным: «Девушка!» Папа краснеет, и его мысли заполняются непереводимым английским юмором. Мама не спеша садится. Девушка спешно хватает меню, спотыкается на ровном месте и заискивающе заглядывает маме в глаза. Но маме уже недостаточно ее покорности. Она требует менеджера. После трех неудачных попыток объяснить, что такового на месте нет, официантка обреченно удаляется в подсобные помещения и возвращается с молодым человеком. Менеджер опытным глазом окидывает маму и папу. Он замечает меня, мамину железную хватку и папины иностранные корни. Приносятся извинения, и мамин тортик включается в счет бесплатно. Все улыбаются. Мама удовлетворенно, менеджер безысходно, официантка безнадежно, папа растерянно.

– Дорогая, мне кажется, что произошедшее не совсем вписывается в правила культурного общения.

– Общаться надо, понятно. За твоими политически корректными улыбками и словесными реверансами разве кто догадается, что ты недоволен.

– Любой. Англичанин. А если нет, то я сарказма добавлю.

– Англичанин – может быть, зато никакая другая нация не догадается. Если клиент улыбается, значит доволен, а если еще и пошутит, то можно рассчитывать на чаевые.

– Хорошие манеры – основа мира.

– Англичане по-прежнему видят мир своей империей. Вы даже корпорациями вашими управляете, как империями. Свысока и изолированно от действительности. А все потому, что живете на острове.

– Традиции – основа преемственности поколений. Мы сознаем это и чествуем нашу королеву. В России же показные революции и демократия прикрывают неистребимую потребность народа в монархе или, я бы даже сказал, диктаторе.

– Ну уж, в плане фальсификации и маскировке реальности вам равных нет. Политику делали руками других за фасадом хладнокровия и неподвижного лица.

– Стоит ковырнуть поверхностную сдержанность англичанина – и откроется хулиган. Русский – простой, рубаха парень. Всем и каждому скажу.

– Вот наглядный пример! Высокомерие во всем. Говорят, что есть двуязычные, трехъязычные и англичане. Зачем утруждать себя, пусть мир подстроится под нас.

– Английский используют все нации. Коверкают, правда.

И как этот их диалог должен помочь мне разобраться в наследственности? Папа с мамой говорят на одном языке. Английском. Говорят, что думают. Говорят, но не слышат. Папин переход российской границы спровоцировал у нас в семье битву великих наций. Россия – держава безграничных просторов и суровых зим. Англия – великая нация маленького острова и бесконечных дождей. Может, это из-за разных климатических и исторических условий национального развития? Как совместить русское бунтарство и английское поклонение традициям и закону? Не принимать же сторону одного из родителей. Тогда мама может и к военным действиям перейти. И как мои национальные особенности интегрируются с генной информацией, расположением звезд, особенностями функционирования нервной системы и воздействием имени?

Согласно закону диалектического развития наличие противоречий в системе вызывает движение, направленное на разрешение этих противоречий. Где оно? Где переход количества в качество? Во мне уже столько накоплено! Куча! Все в кучу. Жизнеобеспечительные органы, мозговые извилины, зачаточные ощущения, горячие стремления. Когда произойдет волшебный скачок в прекрасное будущее? Когда, наконец, начнется нормальная жизнь? Я запутываюсь и закручиваюсь. Останавливает мамина мысль об опасности узла на пуповине. Это опасно для жизни. Напуганная моей гипертрофированной активностью, она обещает не поднимать больше рук над головой, следуя народной мудрости. Я обещаю не свершать самоудушения и устало опускаюсь на дно амниона.