Читать книгу "Тело, еда, секс и тревога. Что беспокоит современную женщину. Исследование клинического психолога - Юлия Лапина"

Но ведь это то же самое, что считать, будто одно лишь урезание желудка помогает контролировать пищевые желания. Калечащий метод обрезания не работает не только из-за негативных моральных и гигиенических последствий, а потому, что секс не в гениталиях, он в голове. Более того, сексуальное удовольствие и расслабление – один из способов снятия психического напряжения. И, говоря о женской истерии как о прорывающемся подавленном напряжении, Фрейд имел в виду, что в его времена врожденная женская сексуальность не имела выхода под прессом социальных стереотипов о ней.

Тема женской жертвенности в сексе отражена во многих сказках и легендах. Вспомним Дюймовочку, телесно хрупкую и беззащитную женщину-девочку, достоинство которой в том, что она мало ест, а цель жизни – выйти замуж за не самого противного персонажа. Полет с прекрасным принцем в волшебную страну в финале истории не дает прямого ответа: то ли речь о смерти, то ли это лихорадочная фантазия героини.

Культура насилия часто апеллирует к тому, что такова женская роль – терпеть и принимать. Но можно найти интерпретации, где женщина и ее вагина – «пожирающий» образ[158].

Секс для женщины долгое время был связан со стыдом и насилием. Да скажем прямо: просто быть женщиной было стыдно:

Если первый ребенок девочка, отец относится к ней совершенно равнодушно. Дома большей частью говорят об этом с сожалением, разве одна из женщин прибавит: «Ничего, нянька будет» – и все на следующий же день забывают о девочке. Если же баба начинает часто родить, то в семье к этому, конечно, относятся неодобрительно, не стесняясь иногда делать грубые замечания по этому поводу: «Ишь ты, плодливая, оклалась детьми, как зайчиха. Хоть бы подохли они, твои щенки-то, трясет каждый год, опять щенка ошлепетила» и т. д., и т. п. Замечания эти исходят нередко от свекрови. Молодого отца, у которого родилась первенец-дочь, товарищи его и вообще другие мужики на деревне имеют право побить, как только он выйдет на работу. «Зачем девку родил» – и нередко здорово отдуют, а он уж молчит, потому так издавна водится[159].

Кроме того, как я уже отмечала выше, беременность и роды как последствия секса были чем-то постыдным и некой расплатой за «удовольствие», хотя наступление беременности может говорить лишь о мужском оргазме, но никак не о женском. Сегодня в русском языке много слов, понятий и выражений, используемых с целью унизить: кто кого «поимел», «вставил», «трахнул» и т. д. Не говоря уже про тюремный жаргон, который вышел из субкультуры в повседневный лексикон благодаря популярным сериалам про ментов и бандитов. Там, где насилие, нет места удовольствию, страх несовместим с расслаблением и оргазмом, и такой информационный фон вокруг секса – одна из проблем на пути к расслаблению.

Преступление против собственности ставится выше преступления против личности именно по причине крепкой исторической связки «женщина – вина – секс»

Иногда упоминается, что, мол, многие женщины мечтают о грубом сексе или изнасиловании. Но тут речь идет о фантазии, а значит – о контроле. Автор фантазии управляет своим сюжетом и героями. Эти истории могут отвлекать от неприятностей и приносить расслабление, и самое главное: в отличие от реального изнасилования они начинаются и заканчиваются по желанию автора.

В культуре изнасилования от мужчины не просто не требуется торможения своих инстинктов и их окультуривание: философия идет еще дальше и объявляет, что изнасилованная женщина – сама в этом виновата, потому что… А дальше – множество причин: «потому что шла поздно ночью на каблуках», «потому что пила алкоголь», «потому что вышла из дома без мужа» и т. д. Интересно, что в обществе совсем иное отношение, например, к ограблению: закон и общественное мнение всегда на стороне жертвы, даже если та шла нетрезвая по окраинам города, подсвечивая себе путь последней моделью iPhone. Преступление против собственности ставится выше преступления против личности именно по причине крепкой исторической связки «женщина – вина – секс».

Быть может, дело еще в том, что женщин долгое время считали сосудом зла и источником искушения. Эти стереотипы отражались в архетипическом образе ведьмы:

Ведьма не получает душу от Бога, а крадет ее у своей жертвы. Вместо Священной мессы на алтаре церкви ведьмам приписывалось проведение «Черной мессы» во славу Дьявола. Считалось, что ведьма не держит под контролем свои сексуальные инстинкты, а наоборот, принимает участие в сексуальных оргиях, в которых используются необычные позиции и практики. Вместо священных стигмат на теле ведьмы искали метку Дьявола.‹…›Ее сексуальность завораживает и околдовывает жертв, внушая им непреодолимое влечение, похожее на ее собственную жажду крови и ненасытный голод. В сказке «Ведьма в каменной лодке» ведьма утаскивает королеву в подземный мир и хочет выдать замуж за великана, а сама – занять место королевы. По отношению к мужчинам ведьма ведет себя как приходящий по ночам суккуб: лишает их интеллектуальных способностей и мужской силы. В этом обличье ведьма ассоциируется с вампиршей, которая соблазняет жертву для того, чтобы потом напиться ее крови[160].

Когда женщину лишают сексуальности, используя общественное давление или обрезание, – во многом это попытка лишить ее власти над мужчинами. В своем страхе не затормозить и не справиться со своими желаниями мужчина винит женщину – как ребенок, споткнувшись о камень, пинает его, считая, что он виноват в боли тем, что оказался на дороге. Из этого страха выходит традиция прикрывать женщину паранджой, видя в ней источник искушения и секс-радиации, – вместо того, чтобы тренировать свой навык торможения. Это тупиковый путь: если не тренировать в себе стоп-процессы, они настолько ослабнут, что любой внешний фактор будет провоцировать нежелательное поведение (недаром женщинам даже в парандже запрещают выходить из дома в одиночку). А дальше – заживо сжечь жену, дочь или сестру из-за того, что показалось, будто она помыслила «недостойное». Злу всегда мало. Оно не насыщается и само не останавливается: можно только тренироваться сдерживать его. Оцените, как прекрасен евангельский образ зла, которое всегда находится в процессе поиска жертвы: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить»[161].