Читать книгу "Дикие гены - Хельга Хофман-Зибер"

Решение пришло в письме, написанном одним из сотрудников Коха – Вальтером Хессе. Хессе, живший в саксонском городке Шварценберге, изучал бактерии, обитающие в воздухе. Кох и Хессе хотели выяснить, не являются ли пресловутые «миазмы» просто-напросто летающими бактериями. Хессе работал не в одиночку, а вместе со своей женой Фанни. Фанни Хессе была лаборанткой и художницей (надо же было как-то документировать отдельные бактерии и их колонии). Кроме того, она варила не только супы для мужа, но и питательные бульоны для бактерий. Именно ей и принадлежало окончательное решение проблемы. Сегодня мы уже вряд ли узнаем, как она пришла к этой идее, но вполне можем представить себе следующую сцену за ужином.

Вальтер: Сегодня опять перегрелась и растаяла чашка с бактериями. Никак не могу взять в толк, что с этим делать… Кстати, очень вкусный суп, дорогая.

Фанни: Желе!

Вальтер: Какое желе? Это же суп!

Фанни: Помнишь, мама как-то дала мне рецепт желе?

Вальтер: Э-э-э, да… Но речь-то сейчас о супе.

Фанни: Но мама не сама придумала тот рецепт.

Вальтер: Да? А кто же?

Фанни: Одна ее подруга из Голландии.

Вальтер: Понятно. Но какое это имеет отношение к супу?..

Фанни: А та привезла его с Явы. Ей, кажется, прислуга подсказала.

Вальтер: Хорошо-хорошо. Слава богу, что мы это выяснили. Теперь мы можем спокойно поесть?

Фанни: Нет. Я думаю, надо срочно приготовить новую питательную среду для бактерий, но на этот раз не из желатина, а из агар-агара, как на Яве. Он не так быстро тает.

Кох испробовал рецепт Фанни (точнее, ее матери, а еще точнее, индонезийской прислуги ее голландских друзей). Действительно, агар-агар, добываемый из морских водорослей, оказался наилучшим решением. Он тает при более высокой температуре и не разлагается большинством бактерий. Оптимальный вариант!

Впервые питательная среда на основе агар-агара была упомянута в работе Коха о туберкулезе. Всего одна фраза и, разумеется, без упоминания об изобретательнице. А ведь ей должна была достаться изрядная доля славы, потому что сегодня питательная среда из агар-агара используется в лабораториях по всему миру.

Следующая цель Коха заключалась в том, чтобы выявить причины холеры. В 1883 году он отправился вместе с несколькими сотрудниками в Александрию, а оттуда в Калькутту, чтобы лично понаблюдать за бушевавшей там эпидемией холеры и найти возбудителя болезни. Этот замысел увенчался успехом: Кох нашел возбудителя, научился выращивать и досконально изучил. Собственно говоря, он повторил открытие Пачини, даже не будучи знакомым с его работами.

Но одна проблема по-прежнему не давала Коху покоя. Что бы он ни предпринимал, ему не удавалось заразить холерой подопытных животных. Кох предполагал (и не без оснований), что у них имеется иммунитет от бактерий. Но как же тогда доказать, что именно эти бактерии вызывают холеру? Это было слабым звеном его анализа, вызывавшим многочисленные дискуссии и споры. Тем не менее представление о том, что заболевания вызываются микроорганизмами, все больше вытесняло из обихода теорию миазмов.

В 1892 году эпидемия холеры разразилась в Гамбурге. Чтобы предотвратить худший вариант развития событий, в город были направлены ведущие эксперты в области гигиены, в том числе и Роберт Кох. Он убеждал жителей Гамбурга, что неочищенная вода из Эльбы – не самое идеальное питье. В соседней Альтоне, находившейся под властью Пруссии, были построены очистные сооружения, и проблем с холерой там больше не возникало. В конце концов жители ганзейского города поддались увещеваниям и тоже принялись за строительство очистных установок.

Между тем Петтенкофер из своего мюнхенского института наблюдал, как все больше коллег перебегают в лагерь Коха. Если он хотел уберечь учение о миазмах от полного краха, надо было что-то предпринимать, причем немедленно. Хотя ему уже перевалило за семьдесят, сдаваться он не собирался. Он верил в свою теорию и надеялся разбить абсурдные воззрения Коха на холеру, использовав их самое слабое место – невозможность заразить подопытных животных с помощью бактерий. Он написал Коху письмо с просьбой прислать самую свежую культуру холерных бактерий.

Когда посылка прибыла в Мюнхен, утром 7 октября 1892 года Петтенкофер собрал нескольких доверенных людей и объявил, что сам станет подопытным животным. Перед ним стоял стакан с культурой холерных вибрионов. Если он прав и причина заболевания кроется в миазмах, то, сделав глоток из стакана, он в худшем случае почувствует лишь отвращение. Если же прав Кох, то это, вероятно, будет означать для него смерть. Он поднял стакан и выпил содержимое. Ваше здоровье!

Оставалось только ждать. Петтенкофер не упал тут же замертво. Скорее, наоборот. Находясь в добром здравии, он занялся своими делами, навестил родственников и с аппетитом поел тушеное телячье сердце с картофелем. Через пару дней у него появился легкий понос, который вскоре прошел сам собой – и больше ничего. В конце концов Петтенкофер опубликовал детальное описание эксперимента, в том числе подробное перечисление всех приемов пищи, состояние стула и даже, по его выражению, «каждое урчание в животе». Возможно, сегодня он воспользовался бы «Фейсбуком» и провел бы репортаж в режиме реального времени. Петтенкофер не умер. Он даже не заболел в тяжелой форме. А все дело в том, что в Мюнхене была хорошая почва. Ведь Петтенкофер лично позаботился о мероприятиях по ее оздоровлению. Поэтому тут не было никаких вредных миазмов – все очень просто!

Однако этот поразительный по смелости эксперимент, впоследствии названный «холерным завтраком», не произвел на научную общественность ожидаемого впечатления. Ведь Петтенкофер все-таки заболел, пусть и в самой легкой форме. Кроме того, опыт был повторен через несколько дней одним из его ассистентов, и у того холера проявилась куда в более тяжелой форме, чем у шефа. То, что старому Петтенкоферу так повезло, объяснялось, по всей видимости, тем, что он несколько лет назад уже перенес холеру и приобрел хотя бы частичный иммунитет.

Среди прочего ему не забыли того, что в ходе своего эксперимента Петтенкофер рисковал не только своим здоровьем, но и жизнью окружающих. Ведь он легко мог заразить любого из жителей Мюнхена, расхаживая по городу со своим урчащим желудком.

Таким образом, «холерный завтрак» практически не имел последствий. Теорию миазмов было уже не спасти. Она все больше чахла ив 1901 году умерла вместе с Петтенкофером, который застрелился. Почему он так поступил? Предполагают, что у него была депрессия и он боялся наступления старческого слабоумия. Кроме того, ходили слухи, будто для него была невыносимой мысль о том, что все сделанное им в течение жизни – а ведь было сделано немало хорошего – строилось на ложной идее.