Читать книгу "Василий III - Александр Филюшкин"

В том же 1511 году князь Василий Семенович Стародубский подал донос на князя Василия Шемячича Новгород-Северского с аналогичным обвинением — мол, тот собирается перейти на службу к правителю Великого княжества Литовского. Василий III вызвал Шемячича в Москву, причем его безопасность гарантировал лично митрополит. Неизвестно, ездил ли северский князь в столицу и как он сумел оправдаться, но в ближайшие годы с ним ничего не случилось: в тюрьму не посадили, земель не отобрали, людишек не перебирали. Зато сам Шемячич в годы Смоленской войны (1512–1522) будет активно воевать на стороне Василия III.

В 1513 году умер Федор Волоцкий, и тем самым его конфликт с Василием III был исчерпан. Его выморочный удел отошел к государю, а тело упокоилось в Волоцком монастыре. В 1518 году также бездетным умер Семен Калужский. В 1521 году скончался Дмитрий Угличский, главный соперник Василия III. Присвоение Угличского удела могло пройти не столь гладко, потому что еще были живы представители угличской династии князей: еще в 1492 году был арестован Андрей Васильевич Угличский, умерший в заточении (1494), но оставивший двоих сыновей, Ивана и Дмитрия. Эти двое несчастных, вся вина которых состояла в том, что они родились угличскими князьями, все правление Василия III скованными (!) просидели в тюрьме — сперва в Переславле, потом в Спасо-Прилуцком монастыре в Вологде. Иван Андреевич умрет в 1523 году и будет причислен клику святых. А Дмитрий Андреевич получит свободу уже при Иване Грозном, в 1540 году, проведя в заключении 48 лет…

Трудно было быть удельным князем при Василии III. Семейные дела своего рода он решал сурово и бескомпромиссно. Он мог бы торжествовать победу — собственно говоря, к 1520-м годам из реальных соперников оставался только его брат Юрий Дмитровский. Андрей Старицкий, получивший свой удел только в 1519 году, за годы юности насмотрелся на отношения внутри великокняжеского дома и вел себя тише воды и ниже травы, стараясь, чтобы Василий III пореже вспоминал о его существовании.

Но с каждым годом все больше обострялась проблема, на которую первоначально не особенно обращали внимание: в великокняжеской семье не было детей. Из личной трагедии это постепенно перерастало в политическую драму, потому что вставал вопрос о престолонаследии. Не отдавать же трон ненавистному брату Юрию! По обычаю, во всем винили Соломонию — если супружеская пара бесплодна, виновата жена. Но в XVI веке неплодие жены не являлось поводом для развода. Василий III выйдет из этой ситуации в свойственной ему решительной манере, переступая через родных и близких и ломая людские судьбы, но это будет уже в 1520-е годы, ближе к концу его правления.

Дела публичные

Время Василия III — это время удивительной метаморфозы российской монархии, середина и апофеоз процесса превращения великого князя Владимирского и Московского в православного царя. Этот процесс начался при Иване III, ставшем государем всея Руси, и был в некоторой степени завершен при Иване IV, который в 1547 году первым в русской истории венчался на царство шапкой Мономаха. Хотя многие и институциональные, и идеологические вопросы при Иване Грозном тоже были только намечены, и тенденции их развития оборваны Смутой в начале XVII века. И лишь о первых Романовых — Михаиле Федоровиче (1613–1645) и Алексее Михайловиче (1645–1676) — мы можем говорить как о воплощенном идеале православного царя.

Но время Василия III тем и интересно, что это — истоки. Идеологическое оформление русской монархии в начале XVI века отставало от политического. При Иване III возник ряд идей, основанных в основном на переосмыслении русских средневековых представлений об идеале верховной власти. Но именно от первой трети XVI века до нас дошли тексты, содержащие оформленные, целостные, развернутые концепции российской монархической власти.

Впервые такая концепция появилась на страницах «Послания о Мономаховом венце». Мы не знаем точной даты составления этого, не побоюсь сказать, эпохального текста (ученые называют разные даты между 1513 и 1523 годами), нет согласия в научном мире, кто же был его автором. Известно только имя: «Спиридон рекомый, Сава глаголемый». Его пытались отождествить с бывшим киевским и всея Руси митрополитом Спиридоном, однако против этой точки зрения высказаны серьезные аргументы[96]. Наконец, идут споры о соотношении «Послания…» с другим важным памятником — «Сказанием о князьях владимирских». Последнее датируют в широком диапазоне от конца XV века до 1530–1540-х годов. Одни историки считают, что первично «Сказание…», другие — что «Послание…». То есть литературная история текстов остается предметом научных споров[97].

Итак, какая идеологическая задача стояла перед древнерусскими книжниками в связи с появлением на политическом небосклоне «государства всея Руси»? Прежде всего, надо было объяснить, откуда оно взялось. Традиционный ориентир и источник толкований на все случаи жизни — Библия — молчала. Русь в ней, естественно, не упоминалась. Однако происхождение государства вполне можно было объяснить происхождением династии — в средневековье народ, страна персонифицировались в государе. Но легенда о варяжском князе Рюрике, вожде «Руси», которую он привел с собой из-за моря в земли враждующих друг с другом славян, к XV веку изрядно потускнела. Происхождение от никому не известного викинга на международной арене вовсе не звучало гордо. Нужны были какие-то более известные имена, ориентиры. Надо было вписать Русь и ее правителей в европейский историко-культурный контекст, найти ей там свое историческое место. Кто такой Рюрик, с кем из европейских монархов он в родстве, где было его государство, в Московской Руси уже никто не знал, а повторять сказки древних летописей особого смысла не имело: на экспорт такая продукция не пошла бы. Легенда о Рюрике была исключительно для внутреннего употребления. Для того дипломатического контекста, в котором развивалась Россия на рубеже XV–XVI веков, ее надлежало вписать в мировую историю.

Под мировой историей в XVI веке понималась история библейская, история древняя и церковная и история Великой Римской империи. Поэтому Спиридон-Сава обращается к Библии, но исправляет и дополняет ее текст. Он выдумывает четвертого сына Ноя Арфаксада (одноименного с Арфаксадом — сыном Сима, внука Ноя). Арфаксад поселяется в уделе Хама (Африке), и от него начинается власть египетских фараонов — первый пример земной власти вообще. От Арфаксада произошли Месрем и Хус. Месрем, внук Ноя, назван прямым предком русских князей!