Читать книгу "Вокруг света за 100 дней и 100 рублей - Дмитрий Иуанов"

Глава 26. Как взломать систему Китая

— Дим, у нас есть план, куда двигаться? — распластав руки и ноги в стороны, спросила Наташка, похожая на спасающуюся от зноя медузу.

— Да, нужно ехать на юг Китая. По моим представлениям, здесь куда ни плюнь — везде что-то есть, поэтому давай заезжать в места по пути, которые захотим.

— Тогда я хочу на море.

Мы раскрыли карту, чтобы найти пригодный для водных процедур город, расположенный к югу от Пекина. Наташа ткнула в Циндао (он же Qindao, Tsingtau, 青岛). Справочник выдал нам три факта: немецкая колония, пивоварня, Желтое море. «Едем!» — решили мы и тут же отправились в путь.

Добравшись известным способом до Пекина, мы решили опробовать железнодорожный вид транспорта. Чтобы попасть в поезд, пришлось поспрашивать у прибывших китайцев просроченные билеты и обойти контролеров три раза. Первый — на входе в вокзал, где хватило наших белых лиц, размахивающих руками. Второй — на входе на перрон, куда мы прибежали за минуту до отправления и, потыкав мятыми синими бумажками, пробежали внутрь. Третий — на входе в поезд, где мы улыбнулись проводнику и заняли случайные места. Уже тогда я начал испытывать отвращение к подобному поведению, но это меркло перед главной целью — проехать Китай с севера на юг бесплатно.

Мы выбрали поезд категории Z, похожий на российскую электричку с мягкими сиденьями. Наша дорога должна была пролегать через Тяньцзинь, но поезд шел в другом направлении. Решив дождаться следующего, мы сошли на полпути где-то под Ланфаном и выбрались с перрона. Почесав репы — китайцев и свои, — мы потратили четверть часа на уговоры контролеров, которые, стиснув зубы — свои и наши, — пропустили нас обратно на перрон. Стало казаться, что любой китаец может согласиться на что угодно, вопрос только в том, сколько времени понадобится на уговор. Если в Москве на платформу для электричек может зайти пассажир с билетом, а на платформу для поездов дальнего следования — любой желающий, то в Китае билет нужен не только для прохода на все платформы, но даже для того, чтобы попасть в здание вокзала. Мы смекнули, что, если не выходить с перрона, можно перемещаться между поездами, которые приходят с разных направлений, и решили так и поступать в дальнейшем.

ПРАВИЛО ПУТЕШЕСТВЕННИКА № 12 — ничто, случившееся в результате его действий, не может сбить его с толку, ибо все действия — безупречны и всегда находятся под контролем.

Так или иначе, мы оказались внутри очередного поезда, который в русской глубинке называют «собакой» — и никак иначе. Состав лавировал от одной зеленой речки к другой черно-красной, от одной деревни с пятидесятиэтажными небоскребами до другого поселка, где завод занимал больше места, чем подмосковные Мытищи. Казалось, нас окружал мир природы, захваченный людьми, которые немедленно приступили к его расточительному использованию в необдуманных целях. Добравшись до Тяньцзиня, мы, пропустив людской поток, остались на платформе и стали разглядывать, откуда идет ближайший поезд до Циндао. Табло сообщило, что ближайший приходит через двадцать минут и обозначается он буквой D. Мы были без понятия, что это значит, поэтому это нас не смущало. На нужном пути поджидала толпа — китайцы выстроились в неупорядоченные кучки, соревнуясь, кто первый запрыгнет в вагон. Нам же это было только на руку — можно было затеряться где-то между ними. Оказалось, поезд обзывается скоростным и стоит на станции секунд сорок. Только он приехал, толпа ввалила так, будто прорвала плотину, тыкая в контролеров билетиками. Мы бы даже в теории ничего не успели показать, но и так не собирались этого делать. Здесь засесть было более проблематично — каждый пассажир имел определенное сиденье, номер которого был крупно прописан в билете. Мы нашли два места в разных частях вагона и растянулись.

Поезд был похож на «Сапсан», что курсирует между Питером и Москвой, только выглядел современнее лет на десять. Казалось, вся китайская интеллигенция собралась здесь — уровень голосового шума упал вдвое, уровень шуршания газет подрос впятеро, а гражданам без последнего айфона проход сюда был закрыт. Для доказательства достаточной состоятельности, чтобы вписаться в этом обществе, мы вытащили всю имевшуюся технику, выложили фотоаппараты на выдвижные столики, а сами расселись в мягкие кресла, откинули спинки и раскрыли ноутбуки. Я преспокойно обрабатывал фотографии и не смел дотронуться ни до чьего волоска, но все обеспеченные китайцы в радиусе пяти сидений вокруг выпучили свои шеи, чтобы проследить каждую манипуляцию моего пальца по тачпаду. Конечно, это можно было терпеть, покуда китайцев было двое или пятеро. Когда же за действиями на моем мониторе стала следить добрая половина вагона, просившая листать фотографии помедленнее, мы с Наташей побросали вещи и вышли размяться в проход. В соседнем вагоне обнаружился первый (и он же последний) китаец, понимавший русский язык, с которым мы немедля познакомились. Он оправдался, что работает в городе, и поэтому русский ему жизненно необходим для продажи шуб, но если бы не эта работа, учить его он ни в коем случае не стал бы.

И вот настал момент, когда из проема появились те, кого следует бояться любому уважающему себя путешественнику, — контролеры. Правило путешественника номер двенадцать — ничто, случившееся в результате его действий, не может сбить его с толку, ибо все действия — безупречны и всегда находятся под контролем. Контролеры шли, а мы спокойно болтали с новым китайско-русским другом — они шли, а мы болтали. Когда они обратились к нашему ряду, сосед показал свою бумажку, а мы вытаращили такие глаза, будто наличие билета у нас было настолько же очевидно, как наличие Китая на карте мира. Огня подбавил наш друг — он доходчиво объяснил стражам правосудия, что эти двое белых из другого вагона, до которого идти далеко, и билеты у них в полном порядке — он сам проверял. Контролеры улыбнулись китайцу, потом нам и преспокойно пошли своей дорогой дальше по составу. Мы поблагодарили товарища за разумеющиеся очевидные объяснения и продолжили коротать вечер в непринужденной беседе, смекая, что оказались единственными людьми во всем вагоне, если не в поезде, кто успешно ехал без билета.

Около часу ночи нас разбудил голос, вырывающийся из колонок наперебой стуку чемоданов: «We arrived to Tsindao», а это значило, что мы проехали пятьсот километров на скоростном поезде, так никому ничего не предъявив. «Отлично, сейчас сразу в море занырнем», — предвкушали мы. Вокзал больше походил на космодром — он был больше среднестатистического российского аэропорта раз в пять, что заставляло нас раскрывать рот всему, что попадалось вокруг. Всех именитых пассажиров, сошедших с поезда, встречали испуганные китайцы с табличками, расписанными иероглифами, ухоженные таксисты, распахивающие двери, и автобусы, поджидающие многочисленные делегации. Через минут десять весь пассажиропоток рассосался по транспортным средствам, и мы остались вдвоем, подняв головы вверх к этой большой махине по имени вокзал Циндао.

— И где море? — поинтересовались мы у карт Baidu, на что они ответили, что мы прибыли к северному вокзалу, который находился в тридцати километрах от береговой линии. Кто ж знал, что в этом городке расположено аж четыре железнодорожных узла. Потратив двадцать минут на поиски выхода из территории космодрома, мы попали в кадр фильма «Матрица». Перед глазами бесконечно сплетались магистрали, словно виноградные лианы, образуя случайный граф модели Эрдеша-Реньи. Мы попытались протиснуться под ними и пойти налево — нас ждало абсолютное ничто. Тогда мы пошли направо — ситуация была аналогичной, будто местное пространство поделили на бесконечность. Несмотря на отсутствие признаков жизни, нам надо было где-то ночевать. После перепрыгивания ограждений, подлазанья под заборами и ходьбы по магистралям нам удалось выйти в то место, которое могло бы называться жилыми массивами. Тогда мы еще не знали, что так выглядит любой небольшой городок в Китае до пяти миллионов человек. Новостройки этажей в сорок клонировались прямо на наших глазах и, словно деревья, высаживались вдоль всех видимых и проектируемых дорог, между теплотрассами и фабриками, скрывая за собой остальные рельефы, будто их не существовало вовсе.