Читать книгу "Создатели небес - Фрэнк Герберт"

Фраффин обнаружил, что ему трудно дышать. В груди жидким огнем разлилась боль. «Не омолодился! Если Келексель уничтожил все следы женщины… Но он же не мог! На режиссерском корабле осталась полная запись его связи с туземкой. Но если Келексель все же уничтожил ее…»

Лутт потянул полу плаща Фраффина.

Тот в гневе набросился на капитана:

— Чего тебе?

Лутт шарахнулся, поднял взгляд на Фраффина.

— Достопочтенный Режиссер, интерком… — Лутт дотронулся до принимающего датчика, вживленного в его шейную кость. — Иглолет Келекселя видели на планете.

— Где?

— В городке, где жила женщина.

— Его еще видно?

Фраффин затаил дыхание в ожидании ответа.

Лутт немного послушал, покачал головой.

— Они увидели корабль без защитного экрана. Тот, кто увидел, осведомился о причине нарушения правил безопасности. Он потерял корабль из вида.

«На планете!» — подумал Фраффин.

— Немедленно брось все остальное! — прохрипел он. — Послать туда все корабли до единого и всех пилотов. Этот корабль должен быть найден! Он должен быть найден!

— Но… что мы будем делать, когда найдем его?

Женщина, — напомнила Инвик.

Фраффин взглянул на лысую голову, еще видневшуюся над селектором управления движением, снова перевел взгляд на Лутта.

— Да, женщина. Вы возьмете ее в плен и вернете сюда. Она — наша собственность. Мы сумеем достичь понимания с этим Келекселем. Без глупостей, слышишь? Привезите ее ко мне.

— Если смогу, достопочтенный Режиссер.

— Уж постарайся, — сказал Фраффин. — Это в твоих интересах.

18

Турлоу проснулся от первого же щелчка будильника, поспешно выключил его, чтобы не зазвонил. Доктор сел в кровати, борясь с огромным нежеланием начинать новый день. В больнице будет просто ад, он знал это. Вейли устроил настоящую травлю и не прекратит до тех пор, пока… Турлоу глубоко вздохнул. Когда станет совсем плохо, придется уехать.

Весь город подталкивал к этому решению — оскорбительные письма, злобные телефонные звонки… Он стал парией.

Профессионалы представляли собой странный контраст всеобщей истерии — среди них Паре и старый судья Виктор Веннинг Гримм. То, что они делали в суде, и то, что они делали вне его, казалось, происходило в отдельных, тщательно изолированных отсеках.

— Это пройдет, — сказал Гримм. — Надо только подождать.

И Паре:

— Ну что ж, Энди, все мы что-то выигрываем, а что-то проигрываем.

Турлоу спрашивал себя, чувствовали ли они что-нибудь по поводу смерти Мэрфи. Паре пригласили на казнь, и в судебных кулуарах говорили, что он раздумывал, стоит ли идти туда. Однако здравый смысл все же возобладал. Его советники предостерегали от появления там.

«Зачем я пошел туда? — спрашивал себя Турлоу. — Неужели хотел извлечь из происходящего всю боль до последней капли?»

Но он знал, зачем пошел туда, смиренно приняв приглашение приговоренного прийти «посмотреть, как я умру». Это был соблазн его личной галлюцинации: а наблюдатели тоже будут там на своих летающих тарелках?

Они — или их иллюзия — присутствовали на казни.

Существуют ли они на самом деле? Существуют ли они на самом Деле? Вопрос лихорадочно бился в мозгу, тут же сменяясь всегдашним: Рут, где ты? Турлоу был убежден, что стоит ей вернуться с каким-либо разумным объяснением отсутствия, как галлюцинации пройдут.

Мысли вернулись назад, к казни. Пройдет гораздо больше, чем один долгий уик-энд, прежде чем эта картина изгладится из памяти. Его терзали воспоминания о звуках — лязг металла, шарканье ног, — когда конвоиры вошли в камеру смертников вместе с Мэрфи.

Но все заслонило воспоминание об остекленевшем взгляде приговоренного к смерти. Мэрфи заметно похудел, тюремная роба свободно болталась на нем. Он прихрамывал, подволакивая ногу. Перед ним шел священник в черной рясе и пел псалмы гнусавым голосом, больше похожим на жалобный вой.

В воспоминаниях Турлоу видел, как они проходят, чувствовал, как внезапно застыли в судорожном безмолвии зрители. Потом все глаза обратились на палача. Он был похож на клерка из магазина галантереи, высокий, с добрым лицом, умелый — стоящий рядом с обитой резиной дверью в маленькую зеленую комнату с глазками-иллюминаторами.

Палач взял Мэрфи за руку, помог перейти через порог шлюза. Один из конвоиров и священник, за которым шел Турлоу, оказались прямо напротив люка, и доктор мог слышать их разговор.

Конвоир привязал ремешок к левой руке Турлоу, велел сесть глубже на стул.

— Положите руку сюда, Джо. Немного дальше, туда.

Конвоир затянул ремешок.

— Не больно?

Мэрфи покачал головой. Его глаза были такими же остекленевшими, в них застыл взгляд загнанного животного.

Палач взглянул на конвоира, пошутил:

— Эл, почему бы тебе не остаться здесь и не подержать его за руку?

В этот момент Мэрфи точно очнулся от оцепенения и добил Турлоу, заставив его отвернуться.

— Оставайся-ка ты лучше с мулами и повозкой, — сказал он.

Эта была фраза, которую он много раз слышал из уст Рут, одно из тех странных семейных выражений, означавших что-то особенное для узкого круга близких. Сказанная сейчас Мэрфи, поговорка стала связующим звеном между отцом и дочерью, которое ничто не могло разбить.

Все остальное было лишь разрядкой.

Вспоминая то утро, Турлоу вздохнул, спустил ноги с кровати и ступил на холодный пол. Он влез в шлепанцы, накинул халат, подошел к окну. Он стоял там, глядя на тот самый вид, который заставил его отца купить этот дом двадцать пять лет назад.

Утренний свет резанул по глазам, и они начали слезиться. Турлоу взял с тумбочки темные очки, надел и отрегулировал линзы чуть ниже болевого порога.

Над долиной плыли обычные утренние облака, висела мгла цвета красного дерева, которая должна была рассеяться примерно часам к одиннадцати. На ветвях дуба перед домом сидели два ворона, хриплым карканьем созывая невидимых сородичей. Капля росы скатилась с листа акации прямо под окном.

За деревьями что-то шевельнулось. Турлоу повернулся в том направлении и увидел сигарообразный предмет, парящий в воздухе. Предмет проплыл мимо вершины дуба, вспугнув воронов. Птицы тяжело поднялись и улетели; их карканье прозвучало резким диссонансом.

«Они видят эту штуку, — сказал себе Турлоу. — Она существует на самом деле!»

Внезапно летающая тарелка резко повернула влево и вверх и исчезла в облаках, оставив облако шаров и дисков.

Их тоже поглотила густая облачность.