Читать книгу "Мое самодержавное правление - Николай I"

Адмиралу Серебрякову обратить главное внимание на сохранение Анапы и, буде можно, Новороссийска. Ежели Геленджик и Кабардинск отстоять нельзя, гарнизоны сии отводить к Новороссийску, чем защита сего места значительно усилится; а когда и этот важный пункт нельзя будет сберечь, все в нем сжечь и уничтожить, равно как в Геленджике и Кабардинске и отступать всеми силами через Раевский форт к Анапе, наводя неприятеля флангом на главный отряд, идущий от Вариниковой.

Вот в главных чертах все, что я покуда предначертать могу, как ген. – лейт. Козловскому, так и ген. от кав. Хомутову и В. А. Серебрякову.

В. А. Серебрякову, в случае крайности, военные все суда в северной части линии отвести к Павловской батарее, под прикрытие огня ее и для защиты пролива, а в случае невозможности и там устоять, отослать к Ейску, ежели глубина моря сие дозволяет.

Ввиду войны с Австриею

Конец 1854 г. или начало 1855 г.[153]

Ежели, по ходу обстоятельств, в июне не будет предвидеться разрыв с Австриею, тогда, вероятно, нужно будет изменить нынешнее распределение войск, в предвидении большой опасности берегам Балтики от покушений вроде Крыма.

Для того надо будет:

1) Приостановить движение гвардии, так чтобы 1-я дивизия стала бы в Вильне и кругом, а 2-я в Вилькомире.

2) Гвард. резервный кав. корпус оставить на назначенных ему квартирах.

3) 3-ю гвард. пехотную дивизию или оставить вокруг Ревеля, равно как и 1-ю бригаду 2-й легкой гвард. кавал., или расположить близ Риги и Дерпта.

4) 8 4-х гренадерских бат. с их артиллериею отправить в Варшаву, на присоединение к своему корпусу.

5) 2-ю пехотную и 1-ю легкую кавал. оставить в Курляндии и Самогитии, как ныне; усилить 2-ю дивизию, присоединив к ней ее резервные батальоны.

Кроме того, к весне прибавится в Ревеле 8 резерв. бат. и 24 орудия запасной бригады 1-й дивизии; в Риге – 8 бат. резервной бригады 3-й дивизии, с находящеюся там артиллериею, 8 орудий.

Ежели, по сведениям, угрожать будет опасность десанта, надо будет 1-ю и 2-ю гвардейские дивизии возвратить сюда, равно как и гвард. резервный кавал. корпус. Тогда будет: у Риги 24 бат. 2-й пехот. дивизии, 8 бат. резерв. 3-й дивизии, всего 32 бат., 96 орудий и 32 эскадрона и 16 орудий конных.

В Ревеле: 16 бат. 3-й гвард. дивизии и 16 бат. резерв. и запасных 1-й пехотной дивизии и 12 эскадр. и 8 орудий конных 2-й гвардейской дивизии.

В Нарве останутся или 2 бат. короля Ф. В. полка, или даны будут, по-прежнему, 3 бат. учебн. карабинерного.

К Петербургу соберутся, кроме оставленных здесь 24 бат. 1-й и 2-й гвард. дивизий и 6 бат. 3-й, – 28 бат. гвардии, 16 бат. 1-й и 2-й гренадерских дивизий и 9 бат. учебн. карабинерных, всего 54 бат., кроме местных войск, а с возвращением гвардейских 1-й и 2-й дивизий, – 80 бат.

Ежели мы вынуждены будем к разрыву с Австрией, предстоять будет вопрос: какое направление дать следует нашим действиям?

Сомнительное положение Пруссии, хотя, кажется, склонно более к нейтралитету, и, вероятно, побудит и прочую Германию оставаться, на время, не участвующими в борьбе с нами, однако на продолжительность этой нерешимости никак полагаться нельзя; и при первой нашей удаче мы увидим, что Пруссия, а за ней Германия вооружатся для мнимого спасения Австрии.

По сей причине и кажется мне, что наши действия должны быть так рассчитаны, чтобы вмешательство Пруссии и Германии было нам елико можно меньше чувствительным для наших действий и вместе с тем чтобы мы умели достигнуть положительных успехов, не зависящих от вмешательства вышеупомянутых держав. Для того, кроме направления верного, нужна и быстрота в исполнении.

Ежели Краков, без этого сложного положения дел, был бы самое правильное направление нашим действиям, обходя все позиции австрийцев в Галиции, по сю сторону Карпат, – в нынешних обстоятельствах, однако, этого направления нам никак брать нельзя. Мы – думаю я – должны так сообразить свои действия, чтобы Висла служила нам прикрытием нашего правого фланга, до вторжения в Галицию.

Нам следует угрожать потом левому флангу тех сил, которые защищать будут Лемберг, и в то же время наступать с фронта, от Волыни и Подолии. Овладение Лембергом и краем за оным, до подошвы гор, по Дунаевец, полагаю, должно ограничить наши действия. Тогда мы можем удерживать все выходы из Карпат, как из Быстрица, так против Стрыя и Дуклы, и тем удерживать в руках наших Галицию. Между тем решится: останутся ли Пруссия и Германия чуждыми или вооружатся против нас.

Николай

ТРУДЫ И ДНИ. ПИСЬМА САМОДЕРЖЦА

Переписка Императора Николая Павловича и Карамзина в последние его дни

31 октября 1825 года на вечере у Императрицы-матери Карамзин читал выдержку из XII тома своей истории, про осаду Троицкой лавры. На чтении присутствовал великий князь Николай Павлович, и оно произвело на него сильное действие. 15 ноября Карамзин переехал из Царского Села в Петербург, а 14 декабря провел почти весь день в Зимнем дворце и на Дворцовой и Исаакиевской площадях, куда Императрица-мать посылала его в мундирном одеянье, в башмаках, шелковых чулках, узнавать о ходе рокового события.

В него кидали камнями. К концу дня он изнемог и уже не был в силах исполнить желание нового государя о составлении статьи для «Северной почты» о происходившем и указал для того на Д. Н. Блудова. Затем Императрица-мать ежедневно звала его к себе, и тут он в присутствии Николая Павловича говорил смело и решительно про ошибки предыдущего царствования, должен был вступать в споры с Мариею Федоровною.

Эти поездки в Зимний дворец подорвали здоровье Карамзина, и хотя потом он оправлялся несколько, но 22 марта 1826 года написал к Государю следующее письмо.

* * *

Всемилостивейший Государь.

Вначале примите от еще слабого историографа невольно слабое выражение чувства сильного – живейшей сердечной благодарности за трогательные для меня знаки вашего участия в моей тяжкой болезни… И в какие дни! Вы делали то, что делал Александр. Эта мысль еще более умиляла меня.

Оправляюсь, но тихо: чувствую еще раздражение в груди, кашляю и буду кашлять долго, как говорят медики, если нынешним летом не удалюсь отсюда в климат лучший и, по моему собственному чувству, необходимый для восстановления физических сил моих. Третьего года я здесь умирал, прошлого изнемогал и худел, а ныне был в опасности и в первую зиму и осень могу снова иметь воспаление в груди, уже расстроенной.